ГЛАВНАЯ           ФОТОГАЛЕРЕЯ           ГАЗЕТА"ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб"           ГОСТЕВАЯ КНИГА

 В ладошке Божией

Долго смотрел телевизор. А ночью приснилось, как десятки крючьев выдвинулись из экрана, стремясь пронзить тело. Господь предупредил, а я пока не внял Его вразумлению

 

Ну вот, кажется, и сбросил с души каменище греха. И, кажется, нет больше к нему возврата. И чувствуешь себя победителем. Но… случайно брошенный не туда взгляд, не там прочитанная строчка или просто мечтательное ничегонеделание вдруг снова бросают тебя в темницу греха, да так стремительно, что и опомниться не успеваешь. И снова надо набираться сил, чтобы через стыд выдавливать батюшке слова и чувствовать, как вновь начинает болеть его сердце, как совестно ему, что не смог удержать в узде ослушное чадо.

 

В день Ангела батюшки Иоанна редакция поздравила его в стихах:

«Пусть Ваша жизнь подольше длиться,

Наш дивный любящий отец.

Не устаете Вы молиться

За ровный стук младых сердец.

Взять на себя чужое горе,

Утешить и к груди прижать,

Не дать пропасть в житейском море,

Призвав на помощь Благодать.

Наш дорогой отец-хранитель!

Мы Вам желаем много лет.

А Вы детей своих ведите

Туда, где льется Божий свет»

 

Долго не мог уразуметь, что означает выражение «всенародное покаяние». Представлялась невообразимых размеров площадь, на которой миллионы стоящих на коленях людей с плачем бьются головой о землю и истово крестятся. Истина оказалась проще: повернуться к Богу и не творить больше зла. Всем народом.

 

Отказался дать в долг хорошему знакомому сто рублей. Он не настаивал и больше не звонил. Но совесть занозило. Исповедался, а заноза осталась. Рассказал батюшке, и он пытался успокоить. Измучился, снял трубку и умолил прийти за деньгами. Боль утихла, а я понял: далеко не всегда милостыня должна вспотеть в руке твоей, по слову святого.

 

О благословении священника. Редакция располагалась в храме, но отношения с настоятелем не складывались. Священник считал газету своей и пытался командовать. Редактор активно сопротивлялся. Возникла взаимная неприязнь. Однажды он спускался по лестнице, и, преодолевая себя, я подошел под благословение. И — внезапно физическая слабость, не оставлявшая меня, сменилась влившейся в душу благодатной силой. А помирились мы только через шесть лет.

 

Кадрового питерского рабочего-пенсионера по случаю какого-то праздника дотошный журналист спросил: «А что вы считаете самым выдающимся достижением в вашей жизни?» — «Я ни разу за сорок лет не опоздал на работу», — ответил старик.

 

Однажды я принял решение за священника. Знакомая женщина попросила, чтобы известный батюшка исповедовал и причастил ее умирающую сестру, жившую на окраине города. «Да не поедет батюшка в такую даль!» — отрубил я. А через несколько дней по телефону рассказал священнику этот эпизод. «Зря ты мне не позвонил, Саша, я бы непременно поехал», — мягко укорил он. Женщина, к счастью, ушла из жизни по-христиански. А для меня этот случай стал наукой: не делай того, чего тебе по чину не положено.

 

Главным учителем русского языка до наступления смутных времен был диктор советского телевидения. Попасть на эту должность было невероятно сложно, однако те, кому посчастливилось, обладали эталоном дикции. Да и грамматику они знали превосходно. Что происходит теперь? Ведущие на ТВ не просто картавят, до неузнаваемости искажая язык, некоторые выражаются совершенно нечленораздельно, глотая окончания слов. Хромающая балерина на сцене вызывает смех, картавый безграмотный диктор ТВ или радио — трагедия для России.

 

Коротко редакторское счастье. Сладок миг, когда твое детище, остро пахнущее ароматом типографской краски, ложится на твои дрожащие ладони. Жадно проглядываешь сто раз читанные страницы, и наплывающее разочарование наполняет душу. Все получилось не так: шрифт, расположение, иллюстрации, темы… Лезут в глаза обидные и уже непоправимые опечатки… Жаркий стыд охватывает тебя, и уже взлетает желание бросить непосильное дело и стать, как все. Но уже следующий номер требует к себе внимания и заботы, словно безпомощное, но любимое чадо. Сладок миг…

 

Поздно вечером позвонили из типографии — рабочие отказываются печатать газету. Причина проста: в рубрике «Долги наша» они обнаружили грубейшую грамматическую ошибку. Пришлось медленно прочитать им в трубку «Отче наш», а наутро подарить молитвослов. Сколько газетной шелухи, сработанной их руками, прочли они во время перекуров, а единственной молитвы, оставленной Спасителем человекам, не ведают…

 

Показывают по ТВ войну в Чечне, лица русских ребят, мужественные и безстрашные. А мне вспоминаются строчки солдатской поэтессы Юлии Друниной:

Я только раз видала рукопашный.

Раз — наяву, и сотни раз во сне.

Кто говорит, что на войне

 не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

 

Как мама в детстве отучила меня врать: она медленно проводила указательным пальцем по середине лба и носа со словами: «Сейчас мы узнаем, правду ли ты говоришь?» И никогда не мог я удержаться от стыдливого смеха и сразу же сознавался в проступке.