Сундучок воспоминаний

БЫЛ ТУТ ГОРОД ВСЕМ ПРИВОЛЬНЫЙ

«Петербургу быть пусту» («Петербургу пусту бытии») — пророчество о гибели новой столицы, будто бы изречённое царицей Евдокией Лопухиной перед насильственной отправкой её в монастырь: «Месту сему быть пусту!». Первые предсказания гибели Петербурга были зафиксированы ещё при Петре Великом в форме заклятий, и в их число входит и это.
О «предсказании» Евдокии известно, в частности, из показаний её сына царевича Алексея под следствием от 8 февраля 1718 года.
 «Не доехав Либоу, встретились мне царевна Марья Алексеевна, и взяв меня к себе в карету, по многим разговорам, пришла речь до матери моей. (…) И я молвил: “Жива ль она или нет?”. И она сказала: “Жива-де; и было-де откровение ей самой и иным, что отец твой возьмет её к себе и дети будут; а таким-де образом: что отец твой будет болен и во время болезни его будет некакое смятение, и приедет-де отец в Троицкий монастырь на Сергиеву память, и тут мать твоя будет же, и отец исцелеет от болезни, и возьм`т её к себе и смятение утишится”. (…) Ещё-де сказывала, что Питербурх не устоит за нами: “Быть-де ему пусту; многие-де о сём говорят”». Это было процитировано С. М. Соловьёвым в его «Истории России с древнейших времён». Образумишься, когда затопит, запоздало вперишься в окно, но из мрака выдвинется тополь исполином, канувшим на дно. Он с повадкой водоросли тёмной, с этой вечной ощупью больной. Долго переправою паромной тучи проплывают под луной. О глухая полночь донной жизни, тинной жизни, вставшей по углам! И пока глядишь в окно, осклизнет под рукой переплетенье рам. И морочит, и гнетёт, и давит медленное тленье глубины, и безсильно в тучах пропадает посланный на землю свет луны. Светлана Сырнёва, р. 1957.
Наверное, петербуржцам не стоит и напоминать, в каком месте они живут, сколько наводнений пережил город, сколько пророчеств так и не исполнилось. Но нынешнее вселенское потепление климата заставляет серьёзнее отнестись к предсказаниям, которых, к слову, несть числа.

               ПЕТЕРБУРГ ЗИМОЙ
Те, кто любит тебя в декабре, те уж любят воистину.
Эту влажную, душную стужу обкромсанных дней,
Эти глыбы угрюмых домов, что теснятся воинственно,
Эту жёлтую мглу расплывающихся площадей.
В крем-брюле по колено едва ковыляем измученно.
Сколько обуви, город любимый, ты ешь за сезон!
А тяжёлое небо с холодными мокрыми тучами
На плечах не удержишь — за шиворот вмиг заползёт.
Летом, белых ночей на ладони считая жемчужины,
Будем помнить, какою они нам достались ценой.
И платить ежезимнюю, Питер, тебе петербургщину,
Вслух ворча по привычке, но в сердце с любовью одной.
Екатерина Кульбуш, СПб.

Само нахождение Северной Пальмиры в болотной низине, в месте, где разумный архитектор никогда бы не предложил заложить город, где больше 270 дней в году не видно солнца, представляет собой постоянную угрозу. Но город жив, он растёт вширь и ввысь, а что случится потом, ведает лишь Господь Бог. Мощную поставили дамбу, а стихия сильнее…
Не знаю, как вы, а я почему-то верю. И даже приобрёл надувную резиновую лодку, которая дожидается своего часа на шкафу моей комнаты. Хотя, если подумать, в которую сторону плыть?..
Очень хочу поделиться с вами стихотворением, которое мне нравится.

  ПОДВОДНЫЙ ГОРОД
         Идиллия
Море ропщет, море стонет!
Чуть поднимется волна,
Чуть пологий берег тронет, —
С стоном прочь бежит она!
Море плачет; брег песчаный
Одинок, печален, дик;
Небо тускло; сквозь туманы
Всходит бледен солнца лик.
Молча на воду спускает
Лодку ветхую рыбак,
Мальчик сети расстилает,
Глядя молча в дальний мрак!
И задумался он, глядя,
И взяла его тоска:
«Что так море стонет, дядя?» —
Он спросил у рыбака.
«Видишь шпиль? Как нас в погодку
Закачало с год тому,
Помнишь ты, как нашу лодку
Привязали мы к нему?..
        Тут был город всем привольный
        И над всеми господин,
        Нынче шпиль от колокольни
        Виден из моря один.
Город, слышно, был богатый
И нарядный, как жених;
Да себе копил он злато,
А с сумой пускал других!
        Богатырь его построил;
        Топь костьми он забутил,
        Только с Богом как ни спорил,
        Бог его перемудрил!
В наше море в стары годы,
Говорят, текла река,
И сперла гранитом воды
Богатырская рука!
        Но подула буря с моря,
        И назад пошла их рать,
        Волн морских не переспоря,
        Человеку вымещать!
Всё за то, что прочих братий
Брат богатый позабыл,
Ни молитв их, ни проклятий
Он не слушал, ел да пил, —
        Оттого порою стонет
        Моря тёмная волна;
        Чуть пологий берег тронет —
        С стоном прочь бежит она!»
Мальчик слушал, робко глядя,
Страшно делалось ему:
«А какое ж имя, дядя,
Было городу тому?»
        «Имя было? Да чужое,
        Позабытое давно,
        Оттого что не родное —
        И не памятно оно».
Михаил Дмитриев, 1847

— Эй, дядя, глянь-ка, на волнах плавает что-то. Давай поближе — а вдруг что нужное и пригодится.
Они подгребли и увидели качающийся сундучок, крепко затянутый кожаными ремнями. — А ну, отстегни, внучок… Внутри оказался свиток, на котором были начертаны слова, да так ладно начертаны…
— Ну, читай, Ваня, зря я тебя грамоте учил?

               ЖИТЬ
Как будто есть — как будто нет…
Умру, наверно, а воскресну ли?
То будто тень, то будто свет…
Чего искать и ждать — известно ли?

Вот и живём и будем жить,
Сомненьем жалким вечно жалимы.
А может быть, а может быть,
Так жить и надо, чтоб не знали мы?
Зинаида Гиппиус

— Мудрёно больно, а красота есть. Наверно, всплыл сундучок со дна, из подводного града выбрался. Ну и пусть себе плывёт по воле волн — на что он нам? Нам бы рыбцы на обед набрать, да живыми домой вернуться, да чтоб сети целы, да ветер потишее. Давай, внучок, сети забрасывать… Бог с ним, с сундучком с этим.
P. S. Схимонахиня Нила (Новикова, +1999) говорила, что к концу времён на месте Санкт-Петербурга будет море. Москва же частично провалится: там множество пустот под землёй.