Сундучок воспоминаний

ВОТ И ЛЕТО ПРОШЛО…

…И снова я в гостях у своего духовника, дорогого батюшки, отца Иоанна МИРОНОВА. Сегодня 2 сентября, идёт дождик… Я приехал пораньше, чем мы договорились, и батюшка бросил завтрак из-за меня. Вот мы сидим с ним на его красивом участке…
— Здесь астры растут, хризантемы жёлтые, георгины красные. У меня в этом году не особенно красиво… Но — что выросло, тому и радуемся. Главное, зелени много.

        ЦВЕТЫ
Они нам дарят за спасибо,
не требуя ни почестей, ни мзды.
Цветы не знают, что они красивы,
и потому так девственно чисты.

Среди волшебных форм и красок славясь,
они в саду — как царские шатры.
Цветы не знают, что такое зависть,
и потому так сказочно щедры.

С природою таинственно условясь,
чтобы исполнить долг наверняка,
они и в вазе будут жить на совесть —
до самого до верхнего цветка!
Роальд Назаров, +2001

— Батюшка! Вот и осень пришла, начался новый учебный год… А как вы учились в школе? Двоек не было? Я помню, вы рассказывали, как встретили недавно своего старого учителя…
— Да, директора Павловской школы, — была такая средняя школа в Павлове-на-Неве. С пятого класса я туда поступил, а до того учился в селе Медном, куда нашу семью сослали, — среди Синявинских болот. Ну, конечно, нравилось мне учиться, с любовью в школу ходил… И учился я хорошо, мои тетрадки всегда на выставку брали. Дора Александровна, наша учительница, бывало, скажет: «Вот, берите пример с Миронова, — как красиво и чётко пишет!..» Я все предметы любил. В школе у меня всё было хорошо, и семинарию и Академию я тоже кончил по первому разряду… А как-то недавно пришёл я освящать школу в Кузьмолове… После освящения преподаватели пригласили меня на свой праздник — у них там столик был приготовлен, угощение… Я им напутственное слово сказал, вспомнил стихи Некрасова: «Сейте разумное, доброе, вечное…» Рассказал им о своих учителях: я их всегда поминаю с любовью и благодарностью. Немецкий язык у нас вела Евгения Васильевна — такая хорошая учительница!.. А Модест Модестович, математик!.. И Николай Иванович Безруков, тоже математик, — они замещали друг друга. И директора школы помню… Звали его Виталий, а отчество его я сейчас забыл. В сереньком костюме ходил, строгий такой был, хотя и очень молодой… Как война началась, так он в первые же дни на фронт ушёл. И только я рассказал про директора, как мне какой-то старичок кричит: «Это я, я!..» Вот так встреча!.. Потом он пригласил меня квартирку освятить ему… Он ветеран войны, дожил до 90 с лишком лет… А теперь он умер уже — года три-четыре назад…
— Раз уж зашёл разговор об усопших… Вы, конечно, помните Володю Смирнова, который работал в редакции и потом отошёл ко Господу? Никогда он мне не снился, а тут появился во сне. Вы не любите, когда я рассказываю свои сны… Но, может быть, Володя таким образом попросил у меня молитв?
— Сны пришли и ушли, а молиться надо… За усопших молиться надо всегда и милостыню подавать за них. А Володенька-то молодой был… Как за него не помолиться?..

               Во сне я молился и плакал,
               И свечку сжимал в кулаке,
               А воск с неё на руку капал
               И кровью стекал по руке.

               И стали стекающей крови
               Речные долины тесны,
               И мальчик, плывущий на кровле,
               Сказал мне, нахмуривши брови:
               «Не смей истолковывать сны!..»
Николай Зиновьев, Краснодар

— Батюшка, меня вдруг заинтересовал такой вопрос: сожалеют ли усопшие о своей земной жизни?
— Там тоже есть раскаяние, да только уже запоздалое. Здесь Господь дал нам и покаяние, и раскаяние, и прощение, а там усопший видит свою жизнь и плачет, — но сделать-то уже ничего не может… Мы, живые, можем им помочь. Особенно когда на проскомидиях их поминаем. Мы молимся, частички вынимаем, а эти частички уже опускаются в животворящую Кровь Господню: «Омый, Господи, грехи поминаемых Кровию Твоею честною». Вот видишь, какое великое дело!
— И ещё про сны. Последнее время мне и жене снятся кошмары, хотя мы регулярно исповедуемся и причащаемся. Есть этому причина?
— Я читал в дневниках у св. прав. Иоанна Кронштадтского, что и ему кошмары снились, — да такие нехорошие… Выходит, и святым людям бес насылает во сне всякое… Что с того? Пришёл сон и ушёл, его и поминать не надо.
— Отец Иоанн, мне седьмой десяток, появляются новые болезни. Вот начался артроз коленного сустава… Как вы считаете, это наказание за прошлые грехи или начало старости?
— Может, и за грехи… Я так скажу: как мы себя чувствуем, так и хорошо. Так и надо нам себя чувствовать. Тут воля Божия. Болезни даются нам для исцеления души. Чтобы мы не роптали, а что заслужили, то и получили. Болезни нас очистят и приведут к примирению с Богом. А ты не волнуйся: ты вылечишься, вылечишься…

Кардиограмма. Таблетки. Укол.
Знают и дети, как сердце лечить.
Если заколет — соси валидол,
в резких движеньях себя ограничь.

Сердце, как пса, посадили на цепь.
Капельки примешь — будешь здоров.
Правда, ещё есть забытый рецепт:
несколько добрых слов.
Николай Добронравов, р. 1928

— У многих одиноких пожилых людей правдами и неправдами стараются отобрать жильё, даже родственники. И обратиться за помощью им, кроме Бога, не к кому. Откуда у людей такая жестокость и безчувствие к старикам?
— А помнишь, Шаляпин-то пел: «Люди гибнут за металл!.. Сатана там правит бал!..» Вот сатана нынче и правит бал, и те, кто на этом бале пляшет, допляшутся до погибели.
— У меня глупый, наверное, вопрос… Бывает ли такое, что христианин достиг своей меры духовного роста и дальше уже не растёт, — живёт, оставаясь на том же уровне?
— Господь всё видит. Как только созрел плод, — так Он его и убирает, а раньше того не снимает яблочки. Если созрел человечек, стало быть, пора его с дерева снимать…
— А не может быть такого, что он созрел — и живёт по-прежнему?
— Нет. На том свете уже будет дозревать. В Царствии Небесном тоже можно совершенствоваться, — но не так, как на Земле. Если сподобимся достигнуть Царствия Небесного, то узнаем, как это происходит.
— Старец Николай Гурьянов, ваш духовный отец, через вас подарил мне икону Страшного суда. Всё так и будет, как на ней изображено, или это аллегория?
— Милый Сашенька, конечно, аллегория… Когда художник Бога рисует стариком с бородой, — что это, как не аллегория? Но суть-то в том, что если не покаешься в грехах, значит, будешь в аду… Вот, как Лев Толстой… Будешь в Новгороде, посмотри на икону в одном из тамошних храмов: там и Толстой в аду нарисован, и Лермонтов…
— И Лермонтов в аду?..
— За «Демона», наверное… Хотя, я сомневаюсь… Лермонтов такие замечательные строки написал: «В минуту жизни трудную, теснит ли сердце грусть, одну молитву чудную твержу я наизусть. Есть сила благодатная в созвучье слов живых, и дышит непонятная, святая прелесть в них. С души как бремя скатится, сомненья далеко, и дышится, и плачется, и так легко, легко…» Так что я не знаю, за что Лермонтова в ад… Сомневаюсь.

ЛЕВ ТОЛСТОЙ
Приходили со всех сторон
За советом и на поклон,
Деловые, толковые, праздные,
Задавали вопросы разные.
Он всегда стоял на своём,
Думал, думал ночью и днём.
И порядки, и шум, и слава
Не по нраву ему, не по нраву.
Молвил в бороду: — Нехорошо!
И из Ясной Поляны ушёл.
Он ушёл, чтобы не дойти
И скончаться на полпути
К недоступному и прекрасному,
Многоликому и огромному…

Ясная Поляна, ясная…
Тёмная кончина, тёмная…
Аркадий Чеботарёв, Нижний Новгород

— Батюшка, вернёмся в наше время. Нынешним летом была несусветная жара, и один автор в Интернете утверждал, что мы по своей греховности недостойны молиться о прекращении бездождия. Что же это получается? Выходит, мы вообще недостойны обращаться к Господу с просьбами?..
— Сказано: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5, 17). И ещё: «Много может усиленная молитва праведного». (Иак. 5, 16) А что жара? Я в этом году благодарил Бога за тёплое солнышко, — и нисколько не было мне жарко. Так хорошо!.. Выйду в садик свой, — и с такой радостью сижу там!.. А молиться при всяких бедствиях необходимо. У нас тут пожар начался однажды… Я вышел с иконой Матери Божией «Неопалимая Купина», один раз обошёл огонь — и всё утихло.
— Недавно один читатель прислал в редакцию стихотворение, смысл которого в том, что все дети после аборта попадают в рай. Я же слышал, что богословы говорят, будто для детей есть место наподобие лона Авраамова, где они ждут решения Господа: они же не крещены.

        АБОРТ
Меня убили маленьким совсем.
Как мама так могла?
Не похоронен, где хоронят всех.
Ведёрко у стола.
Меня убили. Я теперь в раю,
У Бога на руке.
Поёт Он тихо: «Баюшки-баю»
И гладит по щеке.
Семён Хмелевский

— Они как мученики Вифлеемские, как те 14 тысяч. Те детки тоже не были крещены, а у Господа не забыты: даже косточки их сохраняются. И мы не знаем, что происходит с детьми, убитыми при аборте: как небо далеко от земли, так и суждения человеческие далеки от Промысла Божиего… Что будет с теми младенцами, которые во чреве убиты?.. Господь милостив. А вот родители жестокие — они уподобляются Ироду!.. Аборт — это великий грех! И мужья в нём виновны, — не только женщины, — если они дают согласие на аборт.

               ДЕТИ
Женщина, до прозрачности обезцвеченная,
Обезсиленная до шатания,
Мужем встреченная,
Из больничного вышла здания.
Сомкнутые пальцы без движенья,
Солнце на тускнеющем кольце…
Муж её ведёт с обереженьем,
И застыло удовлетворенье на его лице…
Шли они, а им навстречу — дети,
Словно кто детей подговорил.
Сколько их, несчитанных, на свете?
«Кто их, ясноглазых, насорил?»
Дети смехов разных и улыбок,
Стриженых, нестриженых голов…
«Дети — это следствие ошибок…
Дети — утешенье стариков…»
Пыль навстречу вихрилась, летела,
Била в онемевшее лицо,
И тускнело, всё сильней тускнело
На руке у женщины кольцо…
Леонид Агеев, +1992

Алексей Ильич Осипов утверждает, что Православие никогда не говорило о том, что некрещёные младенцы погибнут. Наоборот: прп.Ефрем Сирин пишет, что дети, даже некрещёные, выше многих подвизающихся. А свт.Феофан Затворник писал, что «некрещёные дети не пасынки и не падчерицы у Бога, потому что у Отца нашего обители многи суть».
— Много разговоров об Иване Охлобыстине — то ли он артист, играющий злых шутов, то ли священник, которого Патриарх благословит вновь надеть священническое облачение. Он же весь в татуировках, говорит жаргоном. Раньше лицедеев хоронили за оградой кладбища, а он скачет, как блоха…
— А судить не надо никого. Есть высшая власть, — пусть она и рассудит. А лицедейство… Милость надо иметь. Вот актриса Екатерина Васильева — какая хорошая православная женщина!.. И сын у неё священником, и духовник её был отец Иоанн Крестьянкин, которого я прекрасно знал…
…Как любит он! Как он страдает! Не понят. Пошлостью гоним… Спектакль окончен. Вытирает привычным жестом тонкий грим. От Ангела до святотатца сживётся с ролью он любой, — о, только бы не оказаться перед людьми самим собой! Людмила Татьяничева, +1980.
— Батюшка дорогой! Напоследок скажите короткое слово учащимся.
— А учащимся я всегда желаю, чтобы они были прилежны к наукам. Это самое главное. А то сейчас усердия в учении у молодых нет. Они за компьютером могут сидеть часами, а за книгой не могут посидеть 15—20 минут. Но нельзя без книг-то выучиться!.. Как плохо, что не читают!.. А учителям скажу: «Сейте разумное, доброе, вечное!» И верьте: как бы дела ни складывались, а народ наш обязательно скажет сердечное, доброе слово тем людям, которые привели его к науке, к учению, которые добро сделали, — вот что помните.