О жизнь, нечаянная радость

«НУЖНЫ ПРОИГРАННЫЕ БИТВЫ И НЕ ДОБЫТЫЕ ПРИЗЫ»
Теперь о последнем событии победного мая. Я ждал приглашения от издательства «Советский писатель», но точной цели не знал: то ли хотят переиздать одну из моих книг, то ли что-то ещё; намекали туманно. Наконец телефонный звонок рассеял туман: 26 мая меня ждёт награждение Международной премией имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства, а если быть точным, то «за сборник публицистических и философских размышлений “На милость дня. Былинки”».
Поездкой в Москву я убивал двух зайцев: сумею подольше побыть у внуков в Зеленограде и стать участником церемонии награждения престижной премией. Поэтому и приехал в столицу на два дня пораньше.
Звоню в знакомую дочкину квартиру. И сразу меня встречает приятный визг двойняшек, которые искренне рады видеть деда. И первый вопрос: «Дедушка Шаша, а что ты нам привёз?» И началась церемония раздачи подарков. Немного успокоившись, Стёпка сообщил грустную новость: «А у нас клыска умилает». Я понимаю его: «умилает» — как бы идёт погулять и теряется; в три года — своя логика смерти.
На кухне стоит большая клетка, и чёрное изящное тело домашней крысы неподвижно лежит носом к дальнему уголку, а её молодая беленькая подруга по неволе всё старается подложить больной в её гнездо ватки, чтобы было помягче, переносит поближе корм — ей очень хочется помочь. Но чёрное, вытянутое, как снаряд, тело совершенно неподвижно, и почти физически чувствуешь, как им овладевает смерть. Мне нравятся крысы, их ум, находчивость, даже внешность — если посмотреть безпристрастно, есть в абрисе их тела некое совершенство, помогающее выжить. Средняя продолжительность жизни домашней крысы даже при хорошем уходе составляет 2—3 года; честно говоря, я бы не смог так часто хоронить животных: мы с женой до сих пор часто вспоминаем наших котов Малыша и Мартюню, хотя в дом из подвала уже перебрались новые обитатели — Дымок с Котей. Третьей пары не будет…

Когда берёшь котёнка ли, щенка,
То помни, что звериный век — короче.
Увидишь ты, как юность коротка,
И зрелость, что была прекрасней прочих,

Ещё короче. А потом, потом
Приходит неизбежное старенье…
Ещё играешь с пасмурным котом,
А он, — он на глазах теряет зренье

И к тёплой батарее всё тесней
Спиною прижимается и боком…
И ты уже безсильна перед НЕЙ,
Всё холодом обдавшей ненароком.
Нина Королёва

…На следующий день в клетке уже одиноко копошилась бедовавшая потерю белая крыска.
Ну, а 26 мая мы с дочкой отправились на церемонию. Вошли в дом на Поварской улице, прошли мимо галереи вылепленных голов ещё живых классиков (нигде такого больше не видел!) и попали в привычную уже атмосферу творческой толкучки. Из присутствующих узнал только Валерия Хатюшина, главного редактора журнала «Молодая Гвардия», хозяина здания и издательства Арсения Васильевича Ларионова и… и, пожалуй, всё. Правда, подошли мои питерские друзья поэты Валя Ефимовская с Андреем Ребровым да московская семейная пара. Ждали председателя жюри Юрия Васильевича Бондарева, но больше всех хотел увидеть его я. Как же, это счастье — увидеть 85-летнего Бондарева, Героя Советского Союза, живого классика, автора превосходных произведений о Великой Отечественной войне — «Горячий снег», «Батальоны просят огня», «Берег», миниатюры «Мгновения» — и, что для меня главное, человека высочайшей нравственности.
Не стану утомлять вас, читатель, подробностями церемонии. Но то, что сказал мне Юрий Васильевич, хочу привести полностью. Я думал, он произнесёт дежурные слова, но услышал то, что составляет истинную суть моих «былинок»: «Я познакомился с творчеством Александра Ракова не так давно. Но не имеет никакого значения, когда и кто кого прочтёт. Важно, чтоб прочли. Я должен сказать, что мне нравится: нравится ваша безпокойная нота в вашей короткой прозе, нравится ваша лаконичность. Вы умело раскрываете в малых словах многое. Я давно понял, что в короткой речи, если она насыщена тем, что у тебя в душе болит, можно выразить очень многое. А у вас очень много боли. Я не увидел никакого подражания кому бы то ни было. И я очень порадовался, что не только вы, но уже многие писатели полюбили короткую литературную форму; не хочу обижать романистов, но это форма будущего. И она сложнее, чем написать большой роман, — для меня, например. Потому что в романе тебя движет сюжет, какие-то коллизии, взрыв характеров… А в короткой форме нужны настроение и мысль. С удовольствием вручаю вам диплом и желаю, чтобы вам сопутствовало везение».

Когда-нибудь это всё кончится,
Прольются слезами года.
И очень кому-то захочется
Сказать: «Он ушёл навсегда!»

Но я не уйду, как положено,
Увенчанный лаврами бед, —
Останется голос, умноженный
На тысячу новых лет.

И скажут потомки грядущие:
«Он словом прорезал тьму!»
И крест впереди идущего
По праву достался ему».

Ах, все мы грядущего пленники,
А выйди за дверь на миг,
Что скажут мои современники? —
«Да жил тут какой-то… мужик».
Константин Паскаль, р.1967, Рязань

И второй эпизодик, связанный с личностью Ю. В. Бондарева. Мне очень хотелось запечатлеться с ним рядом, но сверхнастойчивый (мягко сказано), увешанный наградами полковник, представитель чувашской общины в столице, с толпой соратников не давал приблизиться к писателю ни на шаг. Пришлось и мне употребить журналистскую хватку и всё же пристроиться к классику. А дочка успела щёлкнуть фотоаппаратом. Получилось не слишком скромно: я словно закрываю Бондарева своей фигурой. На самом деле поза была вызвана рвущейся во главе с полковником группой чувашей для очередной фотосессии. Но совместную съёмку всех лауреатов, а нас было двенадцать, я пропустил, за что справедливо получил мягкое замечание от А. В. Ларионова. Простите, уважаемый Арсений Васильевич, но я журналист, а уж потом писатель, раз вы меня признали за своего собрата. Да, верить в славу — труд напрасный, её на свете нет, а есть вражды ревнивой суд пристрастный, друзей расчётливая лесть. Хвале не радуйся наружно, пусть позаботится о ней потомок, если это нужно: он безпристрастней и честней. А ты работай, и да будет живое сердце — твой улов. Завистливо и лживо судит толкучий рынок. Пошлых слов — даров его хвалы умильной — не жди, поэт. Тебе дано от шелухи пустой и пыльной отсеять чистое зерно. Отмерь искусству полной мерой живую кровь и трудный пот, живи, надейся, пой и веруй: твоё прекрасное — взойдёт! (Дмитрий Кедрин, †1945).
Потом Настя мужественно вела машину сквозь автомобильные пробки вечереющей Москвы в Зеленоград, на груди моей блестела отливающая заходящим солнцем медаль, а я с грустью понял, что радости уже не бывать, что прошли денёчки, когда смешная мелочь поднимала настроение на весь день. А здесь — международная премия! Но с годами не спорят…

Нужны проигранные игры,
и не добытые призы,
и то, что больно ломит икры
в начале новой полосы.

И то, что ко всему готов
и знаешь кислый вкус потери.
И то, что сгонишь семь потов,
но всё равно не допотеешь.

И вот сольются с двух сторон
в одну черту дома и люди.
И хватит сил на марафон,
и поражения не будет.

Но есть в победе слабый ток
обид, работы и упорства,
чтоб знать, как это всё непросто —
лавровый глянцевый листок
и славы ледяной глоток.
Римма Казакова, †2008

И было очень жаль чёрную домашнюю крыску, так быстро прожившую свою однообразную зарешёченную жизнь. Впрочем, другой она, к счастью, никогда и не знала…

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Ну что ж, Александр Григорьевич, вот вы и получили награду, но эта награда — земная. Только пыль, маленький шумок — и все кончилось.
Когда нас хвалят, дают награды, благодарят, мы мысленно должны всё это передать Господу, возблагодарить, потому что Господь нам даёт и здоровье, даёт и разум, и способности — всё от Бога, и всё должно возвратиться к Богу. Хорошо бы пойти в храм, поставить свечку, отслужить благодарственный молебен и постараться от какой-то страсти избавиться: то ли от осуждения, то ли от обиды — много этих страстей живёт в нас. А когда нас ругают, когда нас обижают, когда о нас плохое говорят, вот это надо принимать как дорогих гостей, правда, в душу их не впускать, а провожать мимо, — вот это будет полезно для нашей души, для нашего самолюбия, для нашей гордыни.