О жизнь, нечаянная радость

«О, ЭТИ ЧУДО-ОДУВАНЧИКИ»
Эта «былинка» немного отстаёт из жизни: она взята из позапрошлой книги «На милость дня» (2006), взята потому, что её напрочь испортили «технической ошибкой» в издательстве. И теперь — пусть с запозданием — я стремлюсь эту ошибку исправить; надеюсь, издательство со мной согласно.
Непонятная народу война в Чечне идет уже десять лет, и конца ей не видно. Она то вспыхивает штурмом Грозного, то затихает Хасавюртовским соглашением, по которому Россия предаёт всех своих пленных, которых чеченцы превращают в рабов, то использует мощную штурмовую авиацию и установки «Град», после залпа которых остаётся только выжженная земля, то вводит милицейские отряды ОМОНа из разных городов и весей необъятной Родины, а то и армейские подразделения.
Линии фронта нет, равно как нет и объявленного военного положе­ния, при котором солдат, например, должен стрелять в каждого, нарушив­шего комендантский час. Войну называют «контртеррористической операцией».

ШЕСТАЯ РОТА
Экран, словно волчье око, горит,
сегодня событий излишек.
Мне вовсе не стыдно, я плачу навзрыд
о гибели русских мальчишек.
Десантная рота, принявшая бой
в чеченском ущелье лесистом,
той ночью Россию закрыла собой
от пуль и ножей террористов.
Ни слова упрека суровой судьбе —
патронов, спасибо, в достатке.
Один к двадцати! Вы представьте себе,
каков был накал этой схватки,
как дрались ребята в кромешной ночи,
надеясь еще на подмогу…
Теперь объясняйся, а лучше молчи,
ответишь когда-нибудь Богу.
Игорь Кравченко, СПб

По данным Министерства обороны России, с сентября 1999 года в Чечне погибли почти 3,5 тысячи человек. В Афгане — 15 тысяч! Но это официальные данные. По всей Руси на любом кладбище вы обязательно обнаружите памятник с надписью: «Погиб при исполнении воинского долга». Дата смерти подтвердит вам, в какой стороне был убит двадцатилетний солдат. А сколько неизлечимо больных и раненых этой проклятой «войной»?

Одной рукой не бьют в ладоши,
А у него одна рука,
А парень смирный и хороший,
В Чечне был смел наверняка.
За что мы дедов потеряли
И молодых еще отцов
На Мировой, мы это знали,
За что сейчас, в конце концов?
А на груди его награда.
Да пусть их будет двадцать пять,
Когда он девушку как надо
Не может лишний раз обнять.
А жизнь его еще в начале
Всех трудовых его наук.
Слова значенье потеряли:
«Трудись не покладая рук».
Иван Николюкин

Наши военные оказываются в положении, когда воевать им приходится по законам военного времени, а отвечать за них — по «мирным законам». Один за другим следуют суды над офицерами, выполняющими устные приказы начальства. Трижды судили командира танкового полка полковника Юрия Буданова, застрелившего девушку-снайпера; его дважды оправдывали суды, три раза проводили судебно-психиатрическую экспертизу, но чеченские деньги сделали свое дело: кавалер боевых орденов получил десять лет тюрьмы. Судите сами: спрятать снайперскую винтовку в укромное место — секундное дело; убитый солдат есть, но «мирные жители» ничего слыхом не слыхивали.

Судят полковника русского,
Судит надменный Кавказ
Воина — нашего, русского,
Армию судят, всех нас!
Судят танкиста, юродствуют.
В клетку, как волка, его…
Лгут откровенно и злобствуют
Злобою мира сего.
Витязя честь и достоинство
Втоптаны в местную грязь.
Где ж ты, Небесное Воинство,
Встань, благоверный наш князь!
Братья, ужели в Ростове
Мы своего предадим,
Как предавали во Пскове
Русского мира пути,
Как предавали на юге
Братьев своих и отцов…
Чьи же мы, Господи, слуги?
Вновь мы в руках подлецов.
Мир обнажился врагами:
Нет у России друзей.
Русский полковник, Бог — с вами,
Истина снега белей.
Людмила Скатова, Великие Луки

Точно так же повторяется история с группой спецназа капитана Ульмана: автомобиль не остановился по приказу военных, — это же война, не игрушки, — получен приказ от начальства стрелять на поражение, и теперь спецгруппу по проверенной будановской схеме третий раз подвергают суду: дважды оправдали, третий раз, по всей видимости, упекут на зону. Денег у чеченцев хватает, да и судьи запуганы. Как, научите, воевать в таких условиях? Поражаюсь, что люди вообще остаются верными воинской присяге.
Наши войска прижали чеченцев к горам в преддверии зимы, ещё малое усилие — им конец, но наше командование даёт приказ отступать. Почему?..

Был в семье единственный наследник,
С пацанами долго не везло,
Был потом уже кавказский пленник, -
Гроб его поставили в село…
Собрались вокруг тесней, колхозом,
Душу малость водкой подогрев,
В ту войну все выплакали слёзы,
Просто так сидели, онемев.
Лишь молилася одна старушка,
Вся уже сама, как соль земли.
На краю России, в деревушку,
Паренька-кормильца привезли…
Роберт Черняк

Каждый день везут «груз 200» в Россию, каждый день взрывают «мир­ные» чеченцы за деньги фугасы под грузовиками с военными. Преступников, как правило, обнаружить не удаётся. Но как только происходит что-нибудь значительное, наподобие захвата «Норд-Оста» или школы в Беслане, опять наши военные начинают шевелиться, имитируя бурную деятельность. Ладно, оставим военную сторону вопроса. Но деньги! Деньги в Чечню уплывают самолётами, пароходами, чемоданами, банковскими авизо и просто по самораспределению. Знаете, что за разрушенный дом местный житель получает, кажется, 10 тысяч долларов? Поди докажи, кто его взорвал. Еще один парадокс: идет нешуточная вой­на, а мы вбиваем миллиарды рублей в восстановление экономики республи­ки. Видели, наверное, по ТВ, как горят взорванные новые газопроводы, как взрывают новые школы и жилые дома. Так, может, обождать с вос­становлением? Нет, кому-то очень нужно, чтобы в Чечню рекой лились деньги. И последнее, непатриотичное. Россия и так разваливается по швам, мы без парашюта летим в пропасть. Поражение в Афганистане разрушило СССР, безконечная бойня в Чечне развалит Россию. Да пропади она пропадом, эта Чечня с её «свободолюбивым» народом! Пусть на собственном горбу — а они работать не любят — поднимают свой гористый клочок земли и живут в своё удовольствие. Русские жизни дороже их низкосортной нефти!

О, эти чудо-одуванчики,
льняными бывшие и рыжими —
совсем, как новобранцы-мальчики,
палёным ветром бриты-стрижены.

Они по отчим неугодиям
встают рядами поределыми.
Иль жмутся к воинским надгробиям
с их матерями поседелыми.

Ужели им (уже не верится)
под всхлипы вешнего соловушки
весной венки сплетали девицы
и водружали на головушки?..

Ужель совали им в карманчики
гостинцы ласковые матушки?..
Вчера лишь — маменькины мальчики…
Сегодня — русские солдатушки.

Они взойдут на поле ратное
и сложат буйные головушки…
И — отцветут цветочки ранние —
недолгие, как вдовьи солнышки.
Диана Кан, Новокуйбышевск

А пока… пока молодой местный парень дружелюбно курит с омоновцем, крепко жмёт руку, а ночью возьмёт припрятанный в схроне автомат и пойдет убивать «неверных». Аллах акбар!

МОЛИТВА ЧЕЧЕНКИ
Чеченка седая сегодня, как прежде,
взывает к Аллаху в привычной надежде:
— Всевышний Творец, не суди меня строго,
прошу для себя и народа немного:
ты не пожелал даровать нам победы,
но всё же уменьшь по возможности беды.
Пусть русская власть восстановит больницу,
чтоб я и другие могли подлечиться,
больница сегодня в порядке едва ли,
заложников там мои внуки держали,
все стены прострелены, выбиты стёкла,
пожалуй, и краска от крови отмокла.
Ещё я прошу милосердное небо —
пусть русская власть даст и пищи, и хлеба —
свой хлебушек нам не взрастить и подавно —
мой сын заминировал поле исправно.
Пусть русские школу построят нам дружно,
пусть русский учитель приедет, так нужно.
А прежнего муж расстрелял, это точно.
Аллах всемогущий, всё в мире непрочно,
но всё-таки нужно чеченцам учиться,
кто знает, что с правнуками приключится?
Пусть внуки, и сын мой, и муж мой вернутся,
уйдут от суда, от расстрела спасутся,
ведь русская власть обещает прощенье,
а я приготовлю для всех угощенье,
такими родными приятно гордиться,
оружие спрячем — потом пригодится!
Марина Струкова

РАССКАЗ ДЕСАНТНИКА
Мне не забыть — я был еще салагой, частенько в пятки пряталась душа, свой первый бой я принял под Салангом, накрыли духи нас из ДШК. По штату мы — воздушная пехота. Береты и тельняшки на виду… Но только погибать кому охота… чтоб возвращаться в цинковом гробу?! Заняли круговую оборону, стал крепостью подбитый БМП. Решили экономней жечь патроны — по одному оставили себе. Душманы цепью двинулись с вершины. Они решили нас схватить живьём. — А ну-ка к бою, русские мужчины, сейчас врагу мы спляшем и споём. — Нет, этот крик не выкинешь из песни. Он до сих пор стоит в моих ушах. Его нам выдал Кузнецов из Пензы, чтоб разогнать невыносимый страх. У нас у всех прошло оцепененье, пропала дрожь в коленях и в руках. Мы поняли: попали в окруженье, не где-то на равнине, а в горах. И вот готовы все гранаты к бою. Давным-давно затворы взведены. Осталось лишь пожертвовать собою во имя необъявленной войны. — Ребята, подпускай душманов ближе! — командует отважный Кузнецов. Я, как теперь, глаза афганцев вижу, еще живых, еще не мертвецов. Они идут на нас сплошною цепью, которой нет ни края, ни конца… Я взял на мушку в прорези прицела высокого чернявого юнца. Не слышал я раскатистого залпа, ствол акаэма сразу стал горяч… Душмана я срубил из автомата. Я отстрелил ему башку, как мяч. О, сколько их отправилось к Аллаху! А может быть, они попали в ад? Как ни суди, но духи дали маху, неся потери, отошли назад. О бое том не развожу турусы. О нем я просто часто вижу сны. Сюжет один: десантники не трусы, никто из нас не наложил в штаны. Тогда на жертвы были мы готовы. Вставал вопрос: за что нам погибать? В Афгане нет родни у Кузнецова, и у меня её тут не видать. Я не попал в погибших скорбный список, хотя, как все, я тоже рисковал… Здесь не служили отпрыски министров, зато Серёга смертью храбрых пал. Он подорвался на пехотной мине, когда из боя выводил салаг. Его могила заросла полынью, а помнит Кузнецова лишь Саланг (Сергей Пономарев, Оренбург).

КЛЯТВА ВОИНА
Хватит болтать о правах человека
И тоску нагонять!
Я встаю за ребёнка-калеку
И заложницу мать!

С марша в бой. Поредела рота.
Не повернула вспять.
Если сегодня война — работа,
Я иду убивать!

Больше России не быть в униженье,
Я соберу долги.
Здесь мой последний рубеж и сраженье.
Господи, помоги!
Владимир Шемшученко, СПб.

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Проклинать никого не надо. Люди совершают грехи, их последствия обязательно где-то проявятся: в землетрясении, в наводнении, в смерче, в войне.
Надо все терпеть. Была у меня одна неприятность, мне духовник говорил так: «Если ты от нее избавишься, другая будет, может, ещё и похуже этой». Все надо терпеть и за всё Бога благодарить.
Израильский народ после 400-летнего плена 40 лет ходил по пустыне, и Господь для израильского народа оставил пять враждебных ему народов. Для чего? Первое: чтобы богоизбранный народ сохранил веру и исполнял заповеди Божии. Второе: чтобы израильский народ научился военному искусству, научился защищать свой народ и свою веру.
И нам Господь попускает страсти, чтобы мы научились с ними вести борьбу, научились искусству их побеждать, хранили веру в Бога и исполняли Его заповеди.