ГЛАВНАЯ           ФОТОГАЛЕРЕЯ           ГАЗЕТА"ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб"           ГОСТЕВАЯ КНИГА

 О жизнь, нечаянная радость

«БЕЗМОЛВНИК ПРАЗДНЫЙ ПЕРЕД БОГОМ ВЫШЕ…»

«Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Мф.6:16). Священное Писание не отрицает смех, но различает его уместность, способность искажать лицо и сердечный настрой, наконец, звучать, как «треск тернового хвороста под котлом» (Екк.7:6). Пословица говорит: «Где смех, там и грех», «Навели на грех, да и покинули на смех». В русском Православии, по словам А. М. Панченко, действовал запрет на смех и веселье. Это было буквальное толкование евангельской заповеди: «Горе вам, книжники и фарисеи, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете» (Лк.6:25). Ещё Иоанн Златоуст заметил, что Христос никогда не смеялся. Не случайно за смех, колядование, за пир с пляской налагались различной тяжести епитимьи: «Аще кто возглаголет сам, хотя смеху людем, да поклонится той дни 300». А те, кто рассмеялся, тоже попадали под епитимью: «Посмеявшийся до слез, пост три дни, сухо ясти, поклон 25 на день…» «Смех до слёз» прямо отождествлялся с бесовством. Традиция «дьявольского хохота» отражена в небольшом стихотворении А. С. Пушкина «Подражание италианскому» об Иуде, предавшем Господа:

Как с дерева сорвался предатель ученик,
Диавол прилетел, к лицу его приник,
Дхнул жизнь в него, взвился с своей добычей смрадной
И бросил труп живой в гортань геенны гладной…
Там бесы, радуясь и плеща, на рога
Прияли с хохотом всемирного врага
И шумно понесли к проклятому владыке,
И сатана, привстав, с веселием на лике
Лобзанием своим насквозь прожёг уста,
В предательскую ночь лобзавшие Христа.

Смех присущ человеку, мы «люди смеющиеся», но он разделяется от низшего, падшего, демонического, до высокого, святого и благодатного — «смеха как греха» и «духовного веселья».
Я вынужден оторваться от интереснейшего материала «О смехе и веселии» иеромонаха Серафима (Парамонова), чтобы перейти наконец к другой книге — «Отцы-пустынники смеются» (М.: Издательство францисканцев, 2008), которая приводит нам примеры веселья Святых Отцов. В этой книжке собраны забавные, смешные, но вместе с тем и поучительные истории, высказывания монахов-пустынников, живших в эпоху раннего христианства.
Источник этих рассказов — святоотеческое предание.
«He говорите мне о монахах, которые никогда не смеются. Это смешно…»
†††
Некий мудрец века сего пришёл к старцу. Увидев, что у того нет ничего, кроме Библии, он оставил ему свой собственный комментарий. Через год он снова пришёл к старцу и спросил:
— Отче, помогла ли тебе моя книга лучше понимать Библию?
— Напротив, — отвечал старец, — мне пришлось обращаться к Библии, чтобы понимать твою книгу.
†††
Однажды молодой монах спросил авву Палладия:
— Как по-твоему, я достаточно хорош для монаха?
Старец ответил:
— Нужно быть немного слишком хорошим, чтобы быть хорошим достаточно.
Один старец заметил: «Всё в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с мёдом, вам этого уже не хочется».
†††
Одному человеку, который часто богохульствовал, авва Сисой сказал: «Если ты в гневе плюёшь на небеса, плевок всегда падает тебе на голову!»
†††
Один монах сказал старцу:
— Не всегда легко понять, в чём состоит твой долг.
— Напротив, очень легко, — отвечал старец. — Долг — это то, что меньше всего хочется делать.
†††
Один старец сказал: «Существуют болезни, которые незачем лечить, ибо только они способны предохранить от других, гораздо худших».
†††
Однажды Иоанн Великий сказал своим монахам: «Говорить “я не жалуюсь” — это самый невыносимый способ жаловаться».
†††
Один старец, глядя на собаку, подумал: «У собаки так много друзей потому, что она гораздо чаще машет хвостом, чем языком».
†††
Монаху, который всегда жаловался на свою жизнь, авва Виссарион сказал: «Послушай, может быть, это твоя жизнь тобою недовольна? Жизни нравится быть с тем, кому она доставляет удовольствие…»
†††
У аввы Сисоя было множество книг в келье и много мудрости в сердце. Как-то один молодой монах спросил его:
— Отче, очень ли трудно читать?
— Читать — это пустяки, — отвечал старец. — Трудно забывать прочитанное.
†††
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьёзно тот решился оставить мир.
— Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их?
— От всего сердца, отче!
— А три серебряные монеты?
— Охотно!
— А если бы у тебя было три медные монетки?
— Нет, отче.
— Почему же? — воскликнул старец в изумлении.
— Потому что у меня действительно есть три медные монетки.
†††
Молодой монах пришёл к старцу за советом.
— Отче, я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Она проникает всюду, даже в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже сорок лет, отвечал:
— Когда саранча попала мне в похлёбку в первый раз, я всё вылил. Во второй раз я выбросил саранчу, а похлёбку съел. В третий раз я съел всё: и похлёбку, и саранчу. А теперь если саранча пытается выбраться из моей похлёбки, я отправляю её обратно.
†††
Когда авва Виссарион решил отправиться в пустыню, группа молодых бездельников окружила его, насмехаясь:
— Куда бежишь, Виссарион? Разве ты не знаешь, что диавол умер?
— Примите мои соболезнования, бедные сиротки, — отвечал им святой старец.
†††
Один брат, оставивший мир, чтобы укрыться в пустыне, получил от своей семьи следующее послание: «Не гоняйся за невозможным, возвращайся домой. Единственное подлинное благо — это семья». На обратной стороне послания была, однако, приписка: «Когда решишь возвращаться, предупреди нас заранее, потому что мы сдали твою комнату».
†††
До того как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по 15 корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплёл целых 20 корзин.
— Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? — спросил он хозяина.
— Нет, — отвечал хозяин. — Ведь ты знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
— Нигде, однако, не говорится, что я должен добывать и твой! — возразил Лонгин.
†††

Молодой монах пришёл за советом к авве Моисею.
— Отче, — сказал он, — я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?— Если совать его в чужие дела, — отвечал старец.
†††
Авва Евлогий был однажды так грустен, что не мог этого скрыть.
— Почему ты грустишь, отче? — спросил его один старец.
— Потому что я усомнился в способности братьев познавать великие истины Божии. Трижды я показывал им льняной лоскуток с нарисованной на нём красной точкой и спрашивал, что они видят, и трижды они отвечали: «Маленькую красную точку». И никто не сказал: «Лоскуток льна».
†††
Священнику, который собирался произнести свою первую проповедь, старец сказал: «Запомни, брат, проповедь никогда не будет совсем уж плохой, если слушатели найдут её короче, чем они ожидали…»
†††
Один игумен пришёл к старцу за советом:
— Отче, какой должна быть проповедь?
— Проповедь, — отвечал старец, — должна иметь хорошее начало и хороший конец. А затем тебе следует как можно больше сблизить их друг с другом.
†††
— Отче, — спросил молодой монах Арсения Великого, — почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь?
— Это лучшее средство, чтобы у братьев не возникло желания вернуться в мир, — ответил старец.
†††
Авва Филатерий однажды сказал: «Женщины догадываются обо всём и ошибаются, только когда думают».
†††
Один старец сказал: «Добродетельные женщины безутешны по поводу ошибок, которых они не совершали».
Один старец сказал: «Женщина говорит с одним мужчиной, смотрит на другого, а думает о третьем».
†††
Одному монаху, который постоянно жаловался, авва Макарий сказал: «Ты несчастен? А ты подумай, каково будет жирафу, если у него заболит горло, или сороконожке, если у неё появятся мозоли!»
†††
Молодой монах сказал старцу:
— Как трудно, отче, любить ближнего!
— Действительно! Мы получили повеление возлюбить ближнего, как самого себя, а ближний делает всё, чтобы мы не послушались.
†††
Монаху, который плохо отзывался об одном брате, Иоанн Великий сказал: «Прежде чем смеяться над кем-либо, примерь сперва его башмаки!»
†††
— Отче, — сказал однажды старцу молодой монах, — мне кажется, что авва Кассиан страдает подозрительностью.
— Так и есть, — отвечал старец, — но это добрая подозрительность, ибо он по сто раз на дню прощает тебе ошибки, которых ты и не думал совершать.
†††
Главным недостатком молодого монаха была рассеянность. И вот однажды старец решил послать его в Александрию:
— Ступай к аптекарю Эристу и скажи ему, чтобы он дал тебе один фунт памяти.
Молодой монах вернулся с пустыми руками.
— Отче, — сказал он, — у аптекаря не осталось больше памяти, но он просил передать, что у него для тебя есть пуд терпения!
†††
Авва Геразий соглашался раз в год ходить в Антиохию на проповедь. Послушать его собиралось великое множество народа. Один из братьев как-то спросил его:
— Отче, не искушает ли тебя суетная слава при виде такого множества народа вокруг тебя?
— Нет, брат, — отвечал Геразий, — я думаю, что если бы меня казнили, народа собралось бы ещё больше…
†††
Один человек сказал великому Антонию:
— Ты самый великий монах на всём Востоке!
— Диавол мне это уже говорил, — отвечал Антоний.
†††
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал: «Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
†††
Авва Макарий и авва Виссарион обменивались мнениями об одном монахе.
— Я никогда не слышал, чтобы он плохо говорил о ком-либо, — сказал первый.
— Это несомненно оттого, — возразил второй, — что говорит он только о себе.
†††
— Я пойду за советом к авве Пимену, — сказал как-то один монах старцу.
— Помни, — отвечал тот, — что спрашивать совета почти всегда значит требовать от других, чтобы они были нашего мнения.
†††
Авва Илларион сказал: «Быть грустным — это значит всё время думать о самом себе».
†††
Одному монаху, который обвинял себя в великом множестве мелких упущений, Иоанн Великий сказал: «Обычное дело — обвинять себя в маленьких упущениях, чтобы убедить себя в том, что нет больших».
†††
Один монах ходил повсюду, утверждая, что нет никого хуже его. Авва Димитрий тогда заметил:
— Этому брату вовсе незачем так умаляться, не настолько он велик.
†††
Однажды молодой монах спросил у старца:
— Отче, что такое гордыня?
— Гордыня — это когда думают: «Доказывать, что я прав, означало бы допустить, что я могу и ошибаться».
†††
Антоний Великий однажды сказал: «Люди делятся на три категории: завистников, гордецов и прочих… Но я почти не встречал прочих».
†††
Один монах, тяжко согрешивший, пришёл к старцу:
— Я не вижу, как смогу испросить у Бога прощения за столь тяжкий грех, — сказал он.
— Сможешь, — отвечал старец. — Ведь Бог гораздо смиренней, чем мы, люди.

Старик улыбается… Старец!
Но лик его светел и чист,
Как плёс, отразивший багрянец
Осины, роняющей лист.
Идёт он вдоль берега речки,
Подолгу стоит у стремнин,
И словно бы греясь у печки,
Которую видит один.

Улыбкой приветствует старец
Берёзу, осину и ель…
Вернулся далёкий скиталец
В родную свою колыбель.
Валентин Терещенко

«Улыбка — это выражение, продиктованное чувством «да», и это «да» должно светиться полно, живо и искренно. Неискренняя улыбка всегда фальшива и отвратительна: она отравлена изнутри и обезсилена отрицанием «нет». Настоящая улыбка должна быть полноценной — внешне, светясь на лице, и внутри — лучась от души. Ясность и искренность образует её душевное благоухание. Человек в своей улыбке должен быть весь на виду, подобно ребёнку, вести себя чистосердечно и свободно. Только тогда он предстаёт как «дитя сердца», и его улыбка действует чарующе. Лёгкая, светлая нить протягивается тогда от человека к человеку; возникает взаимное расположение душ, а по мере того как улыбка становится сердечнее и ласковее, возникают дружба и любовь.
Такая улыбка может и вправду стать орудием Бога на земле» (Иван Ильин, †1954).

Пояснение архимандрита Амвросия (Юрасова): Есть такой совет у Святых Отцов: когда приходят уныние, отчаяние, советуют думать о рае, о милости Божией, о Его любви к человеку, о том, что Бог — Любовь. А когда приходят гордыня, превозношение, чтоб смирить себя — думать о наказании.
Когда плохо на душе, обычно я советую: не надо показывать вид, что плохо, постарайтесь покрыть это шуткой, а скорбь превратить в улыбку и близко к сердцу не принимать.
Православие — религия радости, в ней есть место улыбке, юмору, да и в жизни часто бывают комические ситуации. Встречаю отца Викентия: «Христос воскресе!» — «Ага», — отвечает он; что ж, согласен, и то хорошо.
Читаем вечерние молитвы, на словах «и избави нас от лукавого» Галина Львовна в полутьме вылезает из-под стола, чтобы лампаду зажечь. Всех напугала.
Преподобный Амвросий Оптинский (1812—1891) всегда шутил и говорил прибаутками: «Тяни лямку, пока не выкопают ямку». Кто бы к нему ни приходил, для каждого найдет что сказать.

Скверные дела, жизнь сошла с ума,
Тронулась совсем, это видно всем.
Нечего читать, некого любить.
Как жить? Ну как жить?
В городе — позор, на селе — разор,
Худо на земле, мир лежит во зле.
Как нести свой крест? Как детей растить?
Как жить? Ну как жить?
Вечером и днём всё горит огнём,
И дела все вдруг валятся из рук.
Как себя сберечь — душу сохранить?
Как жить? Ну, как жить?
Припев:
Старец Амвросий отвечал на вопросы,
Отвечал на вопросы русский старец Амвросий:
«Жить — не тужить, никого не осуждать,
Никому не досаждать, и всем моё почтение».

Старец Амвросий Балабановский тоже любил шутку. Приехала к нему проверяющая из исполкома, потому что слух дошёл, что он в монашество постриг 800 человек. Ему в то время было далеко за 90. Старец играл на фисгармонии, монахиня Пульхерия встретила проверяющую и говорит отцу Амвросию: «Там приехали с исполкома насчет пострига». — «Хорошо, — отвечает он, не переставая играть, — готовь комплектик для пострига». Проверяющая услышала: «Да что Вы, я из исполкома!» — «Ничего, у нас и повыше есть, которые постригались». А как не улыбнуться такой сцене: «карета» на четырёх колёсах, впереди — длинная оглобля, 90-летний старчик садился в «карету» — ноги уже не ходили — бабки, человек 10, брались за оглоблю, с радостью и пением везли его на службу.
Один батюшка на приходе шуткой многие проблемы решал. Умер прихожанин, надо идти на кладбище хоронить, а впереди нести крест. Прибегает староста: «Глава сельсовета запрещает крест нести». — «Иди к председателю, если не разрешает с крестом, то пусть хоть с флагом разрешит». Она пошла, тот отругал ее: «Ишь что придумали, флаг нельзя». Батюшка опять посылает старосту: «Пусть хоть с метёлкой разрешит, что-то нести надо». Председатель старосту опять выгнал. Батюшка в четвёртый раз посылает: «Хоронить-то надо». — «Ладно, несите крест, но так, чтобы никто не видел». — «А у нас раскладных крестов нет», — отвечает батюшка. Взяли крест и понесли».