|
Повторение пройденного. Былинки
«Графомания – болезненное
пристрастие к сочинительству». Словарь русского языка.
С.И.Ожегов. Женщина принесла в редакцию толстенную тетрадь с
двумястами стихотворениями, которые она написала всего за
неделю: «Сам Господь диктовал». Другой поэтессе я
посоветовал никогда не заниматься стихотворечеством, она
обиделась, но через год позвонила и призналась, что я был
прав. Это моя единственная победа.
БАЛЛАДА О ГРАФОМАНЕ
Чего-то хотел, кроме
блага и хлопотных дел допоздна. Его волновала бумага, когда
пустовала она. И он за бумагу садился и рифмы к словам
подбивал. Хромал, приседал и валился измученный им мадригал.
Стихи распадались. При этом родные, друзей большинство его
признавали поэтом – за это дразнили его. Страдавший за
литературу, за груды рифмованных книг, за всю мировую
культуру, которую знал лучше них, - он попросту слышал
такое, чего не умел рассказать. И счастье его трудовое,
придя, ускользало опять. А то, что талантом случайно судьба
обделила его, - так это несчастье. И тайна. А более –
ничего. Олег
Хлебников.
Часто, слишком часто
приходят в маленькую редакцию стихи-поделки. А как объяснить
людям, что это не стихи вовсе, - рифмовка безграмотная, -
ума не приложу: читать классиков безсмысленно, в Литинститут
поступить далеко не каждому дано; вот если в школе повезло
на учительницу словесности, как раньше называли учителя
литературы…
Графомана-безумца письмо
Красно-чёрно-зелёного
цвета.
Это подлинной страсти
клеймо,
О, как страшно оно
разогрето!
И в разрядку, и множество
слов
Им подчёркнуто жирной
чертою.
Вот кто к смерти за рифму
готов,
За эпитет – к войне и
разбою.
Вот кто предан поэзии,
вот
Пыл где грозный. И с
первого взгляда
Видно: выследит он и
убьёт,
Если сам себе скажет: так
надо.
Александр Кушнер, СПб
***
Пушкину
Я лежу поэтом на диване,
Ты висишь портретом на
стене…
***
«…Я надеюсь, что вы
коснетесь всеми вашими чувствами моих стихов и дадите
исчерпывающий ответ в их непригодности. Прошу указать мои
положительные и отрицательные дефекты…»
***
Оборвались струны жизни
И заснул он вечным сном.
Его члены неподвижны
Нету живости при нем.
***
«Дорогая редакция! Вы пишете
в моих стихах не хватает гипербол метафор и эпитетов а где
мне их взять здесь в деревне?..»
***
В саду я тебя встретил
летом.
Это не сказка и не сон.
И стал я начинающим
поэтом
В любвиобильный тот
сезон.
***
«Я начинающий поэт и мне
писать дается еще со школьной скамьи. Но я живу очень плохо
денежных средств нет света в квартире нет и не кто не
беспоится онем. Прошу вас чтобы дали мне денежные средства
был в квартире свет – а также загородили двор частоколом, а
мне дали руководящую работу».
***
Гангрена с жадностью
ужасной
На пальцы ног его пришла.
***
Мой взор съедал тебя в
анфас
Не в силах вымолвить ни
слова…
***
И сердце хлопает по
левому плечу
Не в силах удержаться от
волненья.
***
«Мои стихи сплошная
образность. Приведем пример:
Да и ты не скучай –
Забывай!
Проходя пожелтевшей
долиной,
Синий-синий сиреневый май
Ты забудешь под крик
журавлиный!
Что в этом куплете? В этом
куплете лирическое «ты»…, т.е. о н а… скучающая; пожелтевшая
долина, синий-синий сиреневый май и журавлиный плач, - в
четырех строчках четыре поэтических образа! – и что это
разве не новое? Да это больше того, чем новое, - это мировой
рекорд!»
* * * * *
Один графоман в солидный журнал
прислал корявый стишок.
Совсем таланта не было в
нем,
и стиль был весьма
смешон.
Но чтобы вывод под стиль
подвесть,
в нем были такие слова:
«Жизнь такова, какова
она есть,
и больше – никакова!»
Младший редатор сказал:
«Пустяки!
Ступай-ка в корзину,
брат!»
Но чем-то тронули сердце
стихи,
и он их вернул назад.
- Вчера я пришел
веселенький весь,
и жена была неправа.
Но «жизнь такова, какова
она есть,
и больше – никакова!»
Редактор отдела, увидев
стих,
наморщил высокий лоб:
- Стихи банальные. Автор
псих.
А младший редактор жлоб.
Но строчки вошли, как
благая весть,
до самого естества.
«Жизнь такова, какова
она есть,
и больше никакова!»
И, свой кабинет озирая
весь,
подумал любимец богов:
«А может, и я таков, как
есть,
и больше совсем никаков».
И страшная мысль, как
роса с травы,
скатилась с его головы:
А может, и все таковы,
каковы, и больше –
никаковы?»
Владимир Костров
«Самая
опасная ловушка, которую только дьявол может поставить
человеку, это – внушить ему мысль, что он в состоянии
написать книгу, которая принесет ему столько же славы,
сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы».
Мигель де Сааведра Сервантес †1616 |
