ГЛАВНАЯ           ФОТОГАЛЕРЕЯ           ГАЗЕТА"ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб"           ГОСТЕВАЯ КНИГА

 Повторение пройденного. Былинки

Мой отец пробудился во мне

— и привычки его, и движенья, вызывавшие раздраженье, в отраженном увидел окне. Дочь смеется, увидев меня, как угрюмо, с бычачьим наклоном, я домой возвращаюсь с батоном, грустный дедовский облик храня. И в тоске замирает жена, если губы сложу по-бараньи — и не вижу, не слышу. Заранее знает — исповедь будет страшна. И я стал за бритьем замечать перед зеркалом, как мы похожи, — те же самые складки на коже, лишь слабей моих складок печать. Но тревожное сходство в груди! — я от близких таю эти звуки, — неужели безумного муки ожидают меня впереди? И смогу ли я их миновать? Но надежда живет в моем сердце, что не все передал мой отец мне и спасет меня мертвая мать. Григорий Корин

 

Памяти отца моей мамы Г.Г.Сироткина,

расстрелянного в 1937 году

 

КУЛАК

Имел корову да лошадку,

Да два поджарых гусака,

Однако время было шатко,

Сошел и он за кулака.

Надрывно каркали вороны

И ржали лошади вдали,

Когда разутого, в кальсонах

Его по улице вели.

Не обижался «враг заклятый»,

Влача ушибленный крестец,

Лишь усмехался. «Эх, ребята!

Когда поймете, наконец,

Не просыхал я от работы,

Земли хозяин, а не тля,

А без хозяина – сироты

Покосы эти и поля».

 

Немало дров мы наломали,

Забыли что-то в суете.

Хватились, вспомнились, позвали,

Да только силы уж не те.

Обиды помнить неохота,

А все же сердце старика,

Нет-нет да и взыграет: «То-то!

Не обошлись без кулака!»

Иван Стремяков, СПб

 

ПОЛМИГА

Нет, не до седин,

Не до славы

Я век свой хотел бы продлить,

Мне б только до той канавы

Полмига, полшага прожить;

 

Прижаться к земле

И в лазури

Июльского ясного дня

Увидеть оскал амбразуры

И острые вспышки огня.

 

Мне б только

Вот эту гранату,

Злорадно поставив на взвод,

Всадить ее, врезать, как надо,

В четырежды проклятый дзот,

Чтоб стало в нем пусто и тихо,

Чтоб пылью осел он в траву!

… Прожить бы мне эти полмига,

А там я сто лет проживу!

Павел Шубин †1951

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Вернулся с войны победитель,

Шинелку повесил на гвоздь,

Столь жданный супруг и родитель,

Он сел и смутился, что гость.

 

Как будто пугаясь обмана,

Нешумными были слова.

Он только и молвил: «Татьяна…»

Ответила только: «Жива…»

 

И долго и трудно сидели,

Лицом придвигаясь к лицу.

И дети поодаль робели

К родному привыкнуть отцу.

Игорь Бехтерев

 

ДОРОГА К СЧАСТЬЮ

Обмяк на спинке стула китель.

Отец уснул. Не спится мне.

И слышно: громкоговоритель

Гремит на площади во тьме.

 

Чугунный голос в тьме ненастной

Вещает всем на всю страну

О том, что будет жизнь прекрасной,

Когда освоим целину.

 

Он в шесть часов отца разбудит,

Чтоб все сначала повторить…

Когда совсем прекрасно будет –

О чем он будет говорить?

 

Я засыпаю с этой думой,

Меж тем проходит тридцать лет,

И тишина в ночи угрюмой,

И нет отца, и дома нет.

 

Куда те годы промелькнули?

Сквозь сон пробъется мысль ко мне.

Очнусь: отец сидит на стуле

И голос слушает во тьме.

Лев Котюков

 

 ВОПРОС

Ребенком я расспрашивал упрямо:

- Кто мой отец, скажи мне, мама? –

Мать отвечала жестко и устало:

- Я родила тебя и воспитала.

 

Потом, когда немного я подрос,

Она сама мне задала вопрос:

- … А твой отец… ты знаешь,

что с ним стало?

- Ты родила меня и воспитала.

 

Опять прошли, забылись сотни дней.

Живу вдали от матери своей.

И нежность к ней со мною до конца.

Но я ищу в толпе глаза отца.

Михаил Попов

 

ОТЕЦ

Отец мой сдает.

И тревожная старость

Уже начинает справлять торжество.

От силы былой уж немного осталось.

Я с грустью смотрю на отца своего.

 

И прячу печаль, и смеюсь беззаботно,

Стараясь внезапно не выдать себя…

Он, словно поняв, поднимается бодро,

Как позднее солнце в конце октября.

 

Мы долгие годы в разлуке с ним были.

Пытались друг друга понять до конца.

Года, как тяжелые камни, побили

Веселое, доброе сердце отца.

 

Когда он идет по знакомой дороге,

И я выхожу, чтобы встретить его,

То сердце сжимается в поздней тревоге.

Уйдет…

И уже впереди никого.

Андрей Дементьев

 

В БОЛЬНИЦЕ

Врачи боролись до конца.

дыханье стерегли,

но не спасли они отца, -

как видно, не смогли.

 

И я ничем помочь не мог:

безсильны крик и плач.

И безнадежно за порог

шагнул дежурный врач.

 

Он постоял, вздохнул – и прочь

пошел, не пряча глаз.

Он честно прожил эту ночь,

хоть и отца не спас.

 

Не Бог же он в конце концов,

он тоже чей-то сын.

И я остался над отцом

один, совсем один.

Анатолий Тепляшин

 

ОГРАДКИ

И сгинет снег… Скатеркой-самобранкой

воскресная потешит зеленца…

Я снова крашу краской «серебрянкой»

оградку над могилою отца.

Не для красы. Такая есть опаска _

не подновишь, и медленная ржа

сожрет металл, когда облезет краска;

и все путем, пока она свежа.

Вот где семью соединило нашу!

Куда ни глянешь – близкие одни…

Не золотом, а «серебрянкой» крашу

последнее пристанище родни.

Докрашу и скажу себе: «В порядке!»

Да будет жив простой мой русский род,

покуда подновляются оградки,

покуда память за сердце берет.

Виктор Максимов

 

ПАМЯТИ ОТЦА

В окне, холодном, как свинец, зажав кровавый рот, отец мой плакал, как птенец, - он знал, что он умрет. Он больше не курил, не пил, не лез в мои дела – для смерти силы он копил, чтобы сгореть дотла. И дыбом волосы его стояли оттого, что крепче, крепче с каждым днем я целовал его. Но ужас леденил отца, что, спящего три дня, его зарыть, как мертвеца могла живьем родня. Душа вздохнула глубоко, когда открыл отец свой рот холодный – широко, как жаждущий птенец. Он стал белей глазурных плит, он стал острей лопат. И смертным потом был облит, и вечным сном объят. Он завершил свой тяжкий труд и плакать перестал. Как лилия сквозь черный пруд, пробился и устал. Юрий Голицин

 

ОТЕЦ

Удалось поверить и в рай, и в ад,

И во все эти три, и девять, и сорок дней.

Все равно не спишь которую ночь подряд

И уже не знаешь, как бы устать сильней:

Может, кран открыть и смотреть, как течет вода,

И со злостью думать: есть же, есть же Бог!

Ведь кому-то надо грубо крикнуть: «Отдай!»

Отпусти его, он просто устал, прилег».

А потом спохватиться, плакать, просить потом,

Надрываться шепотом: «Господи, упокой…»

Слово «раб» выговаривая с трудом,

Отучиться жалеть себя, махнуть рукой

На дела – потерпят, пока ты жив.

Как межгорода, ждать оттуда снов,

Чтоб задать вопрос идиотский: «Ты как, здоров?»

Просыпаться, ответа не получив.

Вероника Капустина

 

ЗРЕЛОСТЬ

Совсем непросто жить на свете,

Сводя начала и концы,

Когда в одном лице вы дети

И вместе с тем – уже отцы.

 

И долг один еще не сложен,

А надо думать о другом.

И вам еще никто не должен,

А вы уже в долгах кругом.

 

И вам мирить контрасты эти –

Незрелый ум и ум седой.

И вам в укор отцы и дети

С их всякой болью и бедой.

Ираида Ульянова †1976