|
Повторение пройденного. Былинки
Уже много лет назад в газете «Православный
Санкт-Петербург» была помещена заметка, которую я привожу
ниже:
«Недавно довелось провести несколько погожих деньков
на даче у друга. Вечером, когда мы сидели на лавочке и за
разговором шлепали надоедливых комаров, с соседнего участка
прибежал крошечный пудель на тонюсеньких ножках и начал
попрошайничать. «Филя, Филенька, Филиппок… — приятель
погладил собачку. — Заходит к нам как-то кот Матвей, так
этот Филька его лапой по носу. А кот прыгает и фыркает.
Забавно!»
Нет, не забавляет эта история, а удручает. Неужели
большинство людей утратило в последние годы подспудное,
неосознанное чувство святыни? Ведь хозяева назвали собачку и
кошечку именами святых Апостолов. Почему вдруг так много
появилось владельцев домашних животных, называющих своих
питомцев святыми для православного человека именами? Забыто
напрочь, что в русском языке существует четкое разграничение
между понятием «имя» и «кличка». Раньше при крещении
младенца «дать имя», «наречь» и «окрестить» значило одно и
то же. При крещении, как известно, человек получает имя
святого Православной Церкви и вместе с ним приобретает
небесного заступника, который молит за него Господа. В то
время как «кличка» — это, согласно Толковому словарю
русского языка, «наименование домашнего животного».
Кот
Еврипид, пес Цезарь, попугай
Алкивиад… Обидно
Еврипиду.
А Цезарю? Попробуй
угадай,
Какую ждать жестокую
обиду
Царь обречен, философ,
дипломат.
Конь Бонапарт, морская
свинка Сафо,
Слон Меттерних, умен и
мешковат,
Раскланявшись налево и
направо.
Легко ли в цирке радовать
детей?
А через обруч прыгать
Клеопатре?
Платон устал от суетных
затей,
Ведь он медведь! Делить
двенадцать на три?
И это рай? Элезиум теней?
Летейский сон? Загробное
признанье?
Что слава? – дым. Вот
именно – Бог с ней!
Рычанье, лай, мяуканье,
мычанье.
Александр Кушнер, СПб
Куда исчезли вдруг Каштанки, Тобики, Барсики, Дымки?
Назвав животное именем святого, мы совершаем кощунство,
оскорбляем наших заступников перед Богом. Конечно,
неверующий человек этого не понимает и называет своих
подопечных, как ему заблагорассудится. Но православный
христианин должен отнестись к выбору клички домашнего
животного внимательно: и за это дадим ответ пред Господом».
Борис Семенов.
Конечно, мы отдавали себе отчет, что крохотная заметка
вряд ли изменит отношение к кличкам животных – и больше к
этой теме не возвращались. Мы с женой, да вы знаете, назвали
наших котов Малыш и Мартюня, у батюшки, в подражание
духовному отцу старцу Николаю – жила Липка, Рыжик, сейчас
уже Бархотка, а остальные пусть называют, как совесть велит…
Но вот отправил я корреспондента в один дальний скит
от Иоанновского монастыря на Карповке. Привезла она хороший
материал, который мы и поставили в ближайший номер,
проиллюстрировав фотографией начальницы скита с котом в
руках по кличке Аминь. Благоглупость, подумал я, но монахам
виднее. («Аминь – истинно, да будет» (Втор.27,15) часто
употреблялось Господом, когда Он изрекал какую-либо важную и
тождественную истину. Между первенствующими христианами было
обычным делом для всех присутствующих при Богослужении
произносить: аминь! в конце каждой молитвы, или при
принесении благодарения» (1 Кор.14,16). И почти сразу за
выходом номера звонит батюшка, а в голосе слышны слезы.
- Сашенька, опять ты недоброе натворил, - вздыхает
отец Иоанн. – Зачем ты фото с котом-то поставил? Мне
игумения звонила, жаловалась.
- Батюшка, дорогой, а почему
она вам позвонила? Почему мать игумения не позвонила в скит
своей монахине, чтобы та впредь не называла животных
неподобающим образом? Ведь мы, журналисты, не придумываем
событий – мы их отражаем в силу наших способностей.
- Да не надо было тебе фотку
ту ставить…
Так и не понял я, в чем же
мы провинились. А вот несчастный безвинный кот хуже всех
страдал: зимой он во время службы в храме, и как матушки
запоют: «Аминь!» - он уши торчком: привык к кличке своей;
думал, наверное, его есть зовут. Теперь-то его, думаю,
по-другому кличут… Еще одного кота – в другом монастыре
назвали, не поверите, – Аллилуйчик…
О человеческой гордыне при
названии домашних животных с присущим юмором написал
американский писатель Т.С.Элиот †1965 в поэтической книге
«Практическое котоведение» (М.,СПб, изд. Летний Сад, 2005).
КОШАЧЬИ ИМЕНА
Кота окрестить – не
пустая забава,
Поверьте, задача не так
уж проста.
«Свихнулся!» - вы
скажете. Пусть! Только, право,
Три имени разных быть
должно у кота.
Может имя домашнее быть
безыскусным:
Что ж, семья об удобстве
здесь печься вольна,
Скажем, Питер, Алонзо,
Билл Бейли, Августа –
Вот разумные, будничные
имена.
Ну, а впрочем, кому-то
для пущего шика
И экзотика тоже, пожалуй,
нужна:
Скажем, Зевс, иль Платон,
иль Деметра, иль Ника –
Вот добротно-обыденные
имена.
Только кошке нужно и
особое имя,
Благородней, точней. Да и
то ведь сказать,
Ей же нужно гордиться
усами своими,
И держать хвост трубой, и
себя уважать.
И подобных имен есть
огромное множество:
Сладкоежка, Ревун,
Полотер, Салабон,
Грозный рык, Сладкий лик
или Пегая рожица –
Вот примеры таких
уникальных имен.
И последнее имя. Заметим
при этом:
Человеку его нипочем не
узнать.
Никакая наука не даст вам
ответа –
Кошка ж знает его, только
будет молчать.
Если кошка сидит,
погруженная в мысли,
То причина тому, уж
поверьте, одна:
Размышляет она лишь об
истинном смысле,
Что скрывают, таят и
хранят имена.
Несказанно-сказанно-
Никем не узнанные
Сокровенно-особенные
имена.
Перевод С.Г.Дубровицкой
Есть в книге и
стихотворение, словно к нашему случаю написанное: «Кот
Второзаконие». Оно большое, и я привожу из него лишь две
строчки:
Второзаконие любит сидеть
На улице главной во дни
торгов…
«И нарек человек имена
всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым»
(Быт.2,20).
И почему-то припомнился не к
месту коротенький и очень грустный рассказик, похожий на
«былинку», моего любимого писателя Владимира Николаевича
Крупина.
МУСЬКА
Муська — это
кошка. Она жила у соседей целых восемнадцать лет. И все
восемнадцать лет притаскивала котят. И всегда этих котят
соседи топили. Но Муську не выбрасывали: хорошо ловила
мышей. Муська после потери котят несколько дней жалобно
мяукала, заглядывала людям в глаза, потом стихала, а вскоре
хозяйка или хозяин обнаруживали, что она вновь ждёт котят и
ругали её: «У, зараза!» Чтобы хоть как-то сохранить детей,
Муска однажды окотилась в сарае, дырявом и заброшенном.
Котята уже открыли глазки и взирали на окружающий их мусор,
а ночью таращились на звёзды. Была поздняя осень. Пошёл
первый снег. Муська испугалась, чтоб котята не замёрзли, и
по одному перетаскала их в дом. Там спрятала под плиту в
кухне. Но они же глупые, выползли. И их утопили, уже
прозревшими. С горя Муська даже ушла из дому и где-то долго
пропадала. Но всё же вернулась.
Хозяева
надумали продавать дом. Муську решили оставить в дому,
стара, куда её на новое место. Муська чувствовала их решение
и всячески старалась показать, что она ещё нужна. Особенно
сильно стала охотиться на мышей. Приносила мышей и
подкладывала хозяевам на постель, чтоб видели. Её за это
били.
Утром Муську
увидела мёртвой. Она лежала рядом с огромной, тоже мёртвой,
крысой. Обе были в крови. Крысу выкинули воронам, а Муську
похоронили. Завернули в старое, ещё крепкое платье хозяйки и
закопали.
Хозяйка
перебирала вещи, сортировала, что взять с собой, что
выкинуть, и напала на старые фотографии. Именно в этом
платье, с котёнком на коленях она была сфотографирована в
далёкие годы. Именно этот котёнок и стал потом кошкой
Муськой. Владимир Крупин
ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
«Нельзя! Ко мне!
Назад!..» Не сберегли, однако –
Семь черненьких щенят нам
родила собака.
Топила я щенков вот этими
руками.
Ведро, вода, чулок. В
чулке – щенок и камень.
Так нужно, только так. Не
оставлять дворняжек -
Им хуже всех собак. Удел
бедняжек тяжек.
Хорошеньким щенком
потешатся немного
И выбросят потом. И
заведут бульдога.
Последний… Он молчком
пристраивался снизу,
Набухан молочком, за
семерых облизан.
Как жаль, что не бульдог,
«Гулять пора! Светает».
Ошейник, поводок и наша
ложь святая.
Собака не шутя
безумствовала в лифте:
«О, где мое дитя!
Отдайте, не губите!»
… Собака смотрит вниз. А
мы пред нею плачем.
Как облако повис щемящий
писк щенячий.
Сил не было терпеть.
Соски ее опухли.
Забыла все теперь среди
костей на кухне.
Живется ей легко. И
только писк похожий,
Услышанный мельком,
всегда ее тревожит.
Зоя
Эзрохи, СПб |
