Знаки припоминания. Былинки
«Не
засоряйте речь! Не засоряйте жизнь!..»
Ненавижу людей, ругающихся матом! В армии ни одно
приказание, ни одна разборка командирская без матерщины не
обходилась, да и в солдатской курилке мат-перемат вместе с
табачным дымом клубился. Ругались и генералы, и прапорщики,
и первогодки - словом, все ругались.
Неприкаянно, но чинно
на
страницы и кино
вылезает матерщина,
словно газ, покинув дно.
И
как будто все в порядке,
ибо
знали те слова
даже
малые ребятки,
в
мир шагнувшие едва.
И
как будто все, как было,
только в воздухе страны
стало больше смака, пыла,
ядовитой белены.
Жизнь снаружи не плохая –
иностранное едим!
Просто – не благоухаем,
а
мутнеем и смердим.
Глеб
Горбовский, СПб
Идет по
улице пара юнцов – через слово непристойность, да с вызовом,
чтобы услышали. А если никак нельзя прямо выругаться, то и
без перевода несъедобное слово «блин» понятно звучит в
каждой фразе. И девчонки, и подростки сопливые за примером
старших товарищей тянутся: матом ругаться – круто! Взрослых
не замечают, да и взрослые уже не рискнут от греха подальше
замечания делать. Теперь «нелитературные выражения»
преодолели барьер, грязными ручьями вливаясь в кино, театр,
на страницы книг и журналов.
От скверных слов из
скверных уст
Земля становится
безплодна!
Но вот служители искусств
Внушают: «Модно и
народно».
И непечатные слова
Печатают в «изящной»
прессе –
И не растет уже трава
И сохнут елки в темном
лесе.
И оскорбленный детский
слух
Гноится мерзкими словами,
Питается нечистый дух
В таком нечестии и сраме.
И воспевается порок
На унижении святого.
Есть Слово – Бог. И в
слове – Бог
Есть антибог. И антислово.
Так не поганьте же уста,
Ведь речь, как Русь, как
мать – свята.
Нина Карташева
Когда я
в 1965 году заканчивал 11-й класс, мой однокашник выругался
в подвале, где мы покуривали по переменам. Случайно
услышавшая ругательство уборщица побежала к директору, - и
выпускник получил в аттестате четверку по поведению. А это
значило, что ни в один институт ему ни ногой.
У
дедушки самым страшным словом было «дрянь», и то редко. Отец
матом не ругался, хотя характер был еще тот; выплескивал
жене что-то обидно-резкое, но матерных слов не употреблял.
Да и нечасто это случалось – любил он маму до умопомрачения
и пронес свою любовь до конца дней. Так что я «ума-разума»
на улице набирался, на работе, в армии. Но с годами
бесовскую страсть поборол. Да, видно, не до конца: то в
редакции, не совладав с эмоциями, выстрелю поганой фразой,
то вчера знакомого обозвал почем зря. И вправду, становилось
на душе легче; но я-то знаю бесовский механизм: он не зря
трудился-подзуживал, злость помогал копить, чувство
ненависти будил, а она и вылилась в односекундье матерными
помоями. Выругался – полегчало. Тогда лукавый на время
отходит в сторонку, закрепляя навык… Не зря в народе
говорят: «Посеешь поступок - пожнешь привычку, посеешь
привычку - пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь
судьбу». Наверное, не один бес вокруг ругателя крутится: где
мат, там и пьянь, и блуд, и всякие делишки грязные…
А ночью
снится мне кошмарный сон: во рту шевелится мерзкая мышь, а
выплюнуть ее я никак не могу. Тут и духовника совета не
надо: Господь предупредил, а там сам решай… Страшно, что
грязные слова мгновенно появляются в голове, а язык, как
пушка, отраву уже в лицо человеку швыряет; не уследишь, не
ухватишь. Надо самообладанием владеть, но больно трудна эта
наука:
†«Великое приобретение, если сдерживаешь слово, готовое
разразиться, когда со вне ударяют в твое сердце. Укрощая
слово,ты укрощаешь и волнение гнева и, хотя не без труда,
укротишь его. Если не дашь свободы языку, когда он кичится и
приходит в дикую ярость, но держишь его в узде, то отвратишь
обиду». Свт.Григорий Богослов.
Петр
I
незаконнорожденных записывал в художники. Думаю,
матерщинников император без колебаний определял бы в
дворники и отхожие места чистить – вон сколько грязи на Руси
за века скопилось, не разгрести…
Молодежный слэнг обретает сторонников. Появилось множество
словарей: без них, пожалуй, и не поймешь, в чем смысл: «С
прайсом глухо. Не на что чаю попить. Аскать идти стремно,
кругом менты. С впиской вообще полный облом. Весь пипл
бесфлэтовый – придется до утра в парадняках тусоваться. До
того гляди свинтят да обхайрают в ментовке… Да что говорить,
и стремно, и сыро, и некому руку подать…?» Все поняли?
Я
знаю, что дарю. Я помню, что беречь. Я детям говорю: - Не
засоряйте речь! Отбудет во вчера, в безплотность прошлых
снов потешная пора словечек, а не слов. Не вечен произвол
твой, скверный ученик! Уже в тебе глагол карающий возник. Он
медленно слетит с высот, где даль чиста, язык отяготит и
освятит уста… Наивный монолог! Беседует со мной мой
собственный сынок – как будто бы больной. Как будто бы
чужак, презрев не свой закон, поранил о наждак наш общий
лексикон. Смешные петушки! Задору – на века, и так невелики
все эти «на фига!». И там, где юный сквер, и в собственном
дому – средоточенье скверн, патлатое «му-му». Ругайся или
плачь, не опровергнут страх, не укрощен палач в коротеньких
штанах. Он к нежным просьбам глух, и все же там, внутри, в
нем тоже – строгий дух рождения зари. И не один лишь тот
императивный глас, которым день зовет к благоразумью нас, -
внушает каждый штрих родной земли и лиц, поля с простором
их, леса с народом птиц, все, чем не пренебречь, каким ни
окажись: - Не засоряйте речь! Не засоряйте жизнь!..
Римма Казакова |