Монастырь опальных княгинь

Белозерье и Пошехонье

Местности у Белого озера и вдоль реки Шексны без большого преувеличения можно назвать перекрестком тор­говых путей древности. Обилие рек и озер при полном отсутствии всепогодных дорог сделали их чуть ли не центром транспортных артерий Древней Руси. Это хоро­шо видно на первой карте.

Совсем рядом от Белоозера лежал знаменитый лето­писный путь из варяг в греки «и изъ Грекъ по Днепру, и верхъ Днепра волокъ по Ловоти, и по Ловоти внити въ Илмерь озеро великое, изъ него же озера потечетъ Волховъ и втечетъ въ озеро великое Нево и того озера внидетъ устье въ море Варяжское». Озеро Нево — это Ладога, а море Варяжское — современное Балтийское. В летописи, правда, есть неточность: в действительности между верхним Днепром и Ловатью течет еще Западная Двина, так что обойтись только одним волоком было невозможно. Но так ли важны здесь все детали?

Путь из Балтики в Черное море был отделен от Бело­го озера и Шексны одним волоком, а путь из Белого озера в Ледовитый океан — тоже только одним-двумя волоками. Через Белозерье лежала дорога из моря Хвалынского (Каспийского) и Волги в Северную Двину, реку Онегу, Заволочье (Мезень, Печора, все другие области к северо-востоку от Кубенского озера и Шексны) и Югру ( обширный край вдоль побережья Северного Ледовито­го океана по обе стороны от Полярного Урала).

«Реки да озера к Новугороду,

А мхи да болота к Белу-озеру,

А чисто поле ко Опскову,

Темные леей Смоленские ...

Широка мать-Волга под Казань ушла,

Подале того — и под Астрахань...»

Так древняя новгородская былина говорит о дорогах из Новгорода. Белозерск, по-старому Белоозеро,— один из древнейших русских городов, недаром легендарный Синеус, упоминаемый вместе с Рюриком, «сед на Беле-озере».

Недавними раскопками к западу от Белого озера был открыт город, по площади втрое превосходящий Киев времен Ярослава Мудрого, причем основание этого пред­шественника Белозерска относится к концу 1 в. Доволь­но мощные укрепления здесь существовали за семь сто­летий до Рюрика! Правда, заселен город был не только славянами и, наверное, даже не столько славянами.

Первые жители Белозерья оставили о себе память в названиях многих и многих деревень, рек и озер.

В Вологодской области четыре деревни называются Каргач, есть река Каргач, озеро Каргачи, на Рыбинском водохранилище — острова Каргач, а на севере — даже город Каргополь. По названию села Карголом звались удельные князья Карголомские. В известном словаре В.И.Даля объясняется, что карга — это ворона или коря­га. Но откуда взялось окончание «-ач», которое присут­ствует и в других непонятных названиях — Колкач, Рандач, а также в «обрусевших» Мигачево, Кабачино ?

Слова эти не русские. «Карг» в переводе с вепсского языка — медведь. Действительно, в лесном Белозерском краю медведей до сих пор насчитывается несколько тысяч, многие жители Гориц помнят, что совсем недавно медведей встречали на дороге в Кириллов, а у автора этих заметок хранится медвежий коготь, подаренный ему лет шесть-семь назад другом-охотником. Конечно, сотни лет назад медведей было больше, и названия со словом карг говорят о том,что край был населен вепсами — той самой летописной и некогда многочисленной «весью».

С запада в Белое озеро впадает река Мегра. Близ ее устья — пристань Мегра и поселок Мегринский. И эти названия происходят от вепсского слова: «магр» значит барсук.

Безчисленные названия с оканчанием «-ма» — Кема, Мондома, Пидьма, Поржима, Ухтома (перечислены толь­ко некоторые реки, впадающие в Белое озеро или в реку Шексну у ее истока) говорят о том, что на их берегах жила чудь: по-эстонски «маа» — земля, страна. Россию в Таллине называют Венемаа — земля венов или венедов. Почти так же называют землю вепсы, пермяки и финны. А по-вотяцки слово «ма» означает воду.

Многие обрусевшие названия содержат прямое указа­ние на вепсскую основу: Луковесь, Череповесь (ныне Череповец), Весь Егонская (Весьегонск), Арбужевесь.

В названиях рек и ручьев Курдюга, Уфтюга, Юг слы­шится пермяцкое слово «юг» или слово из разговора народа меря «юк» — вода. В названиях Бонга, Волонга, Вондонга, Кичменга, Печенга и подобных нельзя не ус­лышать лопарского слова «нга», что тоже означает воду или водоем.

Такими словарными изысканиями по географическим картам занята отдельная наука — топонимика. Не будем больше отнимать у нее хлеб: читая названия здешних местностей, легко придти к выводам, кто же был хозя­ином этих земель в старые времена.

Мирная славянская колонизация земель угро-финских народов началась, видимо, в VII — VIII вв. Киевский князь Олег в договоре с греками уже называет Белоозеро среди других русских городов, требующих «уклада». Река «Шехсна» упомянута в летописи Нестора 1071 г.

Именно по ней приплыл сюда упоминаемый во многих летописях боярин Ян Вышатич собирать налоги для ки­евского князя Святослава.

Эта единственная река, вытекающая из Белого озера и несущая свои воды в Волгу, и была главной русской дорогой на Север. Дорога эта была, правда, не гладкой. «Река бойкая, сильная, многоводная, глубокая, берега круто спускаются в глубокие бездны; безпрестанные по­вороты ее постоянно меняют вид местности»,— писал о Шексне Г.Успенский.

Глубина реки в верхнем течении составляла 3,0-4,2 м, в нижнем — 4,2-5,1 м, в омутах — до 10,5 м. Но были на ней пороги (у Иванова Бора, Ниловцев и Калено-Раменского) и мели (у истока), где глубина реки уменьшалась до 0,6 м. В засушливые годы Шексну у поселка Крохино переходили вброд. Так что судовождение на этой изви­листой и неширокой реке требовало большого искусства и опыта. Да и на лодке — как ни привычны с детства все местные мужчины «веслаться»— в ветреную погоду пере­плывать Шексну всегда было небезопасно.

Северо-Восточная Русь имела естественную защиту от вторжений врагов: для половецких набегов она была недоступна из-за бездорожья, варяжские дружины не могли нападать прямо с воды, поскольку им надо было проходить волоки.

Само слово Русь, по Н.М. Карамзину, первоначально относилось к территории, которая «от Белаозера про­стиралась только до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборска». Близкого мнения при­держиваются и многие современные историки, полага­ющие, что центром Руси VII-VIII вв. была Южная Ладо­га. Как бы то ни было, но после татаро-монгольского нашествия и падения киевской Руси Белозерье, несо­мненно, много значило для сохранения и русского наро­да, и становления российской государственности.

О значении северных речных и озерных путей гово­рит, например, то, что самая знаменитая и крупная яр­марка XIII-XIV вв. регулярно устраивалась чуть выше места впадения реки Мологи в Волгу. Место это, Холо­пий городок, находилось примерно в 30 верстах от устья Шексны, сама Шексна в то время имела длину 407 верст (не было ни Рыбинского водохранилища, ни Череповец­кого гидроузла), так что белозеры были непременными участниками ярмарки. Длилась она, кстати, четыре меся­ца в году, а судов скапливалось так много, что по сло­вам диакона Тимофея Каменевич-Рвовского, «по судам тогда без перевозов переходили людие ту Мологу и Вол­гу». Он же записал, что торговать приезжали «купцы многих государств Немецких и Польских, и Литовских, и Грецких и Римских — глаголют же и Персидских и иных земель». Было это «даже и до дний грозного Господаря Василия Васильевича Темного», то есть до второй чет­верти XV в. Еще при Иоанне IV были торги на этом месте, но уже не столь продолжительные и значимые.

Позднее число ярмарок и торжков в Белозерье силь­но умножилось, две ежегодно собиралась в городе Ки­риллове, а три — в Белозерске.

В «Истории Государства Российского» Н.М.Карамзин отмечает и еще одно: «города, славнейшие рыбною лов­лею, суть Ярослав, Белоозеро, Новгород, Нижний, Аст­рахань. Казань». Шексна славилась белой рыбой: у Державина упомянута «Шекснинска стерлядь золотая», имевшая светлую спину и желтое брюхо (в удачном 1667 г. было выловлено почти 12000 стерлядей). Белое озеро было знаменито своим белым нежным снетком. Отсюда к столу великого князя Иоанна III в Москву ежегодно доставлялось сорок осетров, много другой рыбы и около пяти пудов осетровой икры. При Михаиле Федоровиче Романове на берегу озера был построен государев рыб­ный двор.

Гораздо позже, в 1777 г. Екатерина II утвердила ста­рый герб Белозерска: две положенные крест-накрест бе­лые стерляди на голубом фоне, над ними серебряный полумесяц и еще выше — золотой крест.

Судоходство по Шексне, Белому озеру, близким к ним рекам и каналам было настолько развито, что возникли барки и лодки особых, местных конструкций. На­зывали их белозерками. Барка была плоскодонной, дли­ной до 30 м, шириной 13-14 м, имела две мачты с пару­сами. Барки для устойчивости нередко сплачивали по 3 и даже по 5 штук.

Лодка-белозерка имела в длину не больше 6 м, и в ширину 1 м, позволяла перевозить до 400 кг груза, дела­лась из осинового или соснового теса и служила 4-6 лет.

Резкое усиление движения в этот богатый край пере­селенцев из других русских княжеств произошло в XI в. и особенно в XII в. Затем был некоторый спад, связан­ный с упадком пушного промысла и торговли пушниной. Но во 2-й половине XIII в., во время нашествий татаро-монголов сюда снова усилилось переселение из других княжеств. К потоку добровольцев добавлялись поселен­цы, выкупаемые белозерскими князьями из татарского плена.

Татарская конница и обозы, как ранее половецкие орды, не могли продвигаться по бездорожью. Если они и совершали набеги сюда, то редко и малочисленными от­рядами. Известно, что более опасными были набеги нов­городских дружин.