На милость дня. Былинки

Победа бед не отменила

И опять о войне. Память о ней с годами превращается в пыльную страницу истории. Еще доживают век последние из воевавших, еще организует празднования Дня Победы местная администрация, еще отмечают начало снятия блокады Ленинграда дежурным возложением венков у Вечного огня, но это уже не праздники, это мероприятия, это повод выпить из армейской кружки и ненатурально взгрустнуть, показать далекий от правды фильм о войне по телевизору, устроить грандиозный фейерверк, послать ветеранам поздравления от Президента страны…

Гляжу с надеждой фильмы о войне

который год — хотя надежды мало, —

а вдруг расщедрятся, а вдруг покажут мне

и ту войну, что жизнь мою ломала?

Виктор Кочетков р. в 1923

Раньше меня возмущал этот плохо скрытый формализм, но постепенно пришло понимание: невозможно искренне отмечать событие, если в живых нет уже его участников. Второе, обидное. Нам столько десятилетий все невзгоды страны объясняли следствием Великой Отечественной войны, что разум перестал воспринимать военную фальшь. Это второе. И третье. Не может народ трех поколений жить только своим, пусть героическим, прошлым; заботы обычного человеческого бытия естественно заслоняют собой величайшие исторические события. И это нормально. Из героической обороны Севастополя в Крымскую войну 1854-55гг в памяти сохранился безпримерной храбрости матрос-«охотник» Петр Кошка, который вытащил из котелка с кашей готовую взорваться мину; из русско-японской 1904-05гг (убито 200 000 русских) — гренадера, насадившего на пику сразу семерых японцев; из Гражданской 1918-22гг (убито от 6 000 000 русских) — «Песню о Щорсе», которую я с превеликим удовольствием пел в школе и вне ее во втором классе:

Шел отряд по берегу, шел издалека,

Шел под красным знаменем командир полка.

Голова обвязана, кровь на рукаве,

След кровавый тянется по сырой траве.

Эх, по сырой траве!

Михаил Голодный †1949

 Советско-финский «конфликт» 1940г (убито 400 000 русских) запомнился финскими снайперами-«кукушками» и «непробиваемой» линией Маннергейма.

Из записной потертой книжки

Две строчки о бойце-парнишке,

Что был в сороковом году

Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело

По-детски маленькое тело.

Шинель ко льду мороз прижал,

Далеко шапка отлетела.

Казалось, мальчик не лежал,

А все еще бегом бежал,

Да лед за полу придержал…

Среди большой войны жестокой,

С чего — ума не приложу, —

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Промерзший, маленький, убитый,

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький, лежу.

Александр Твардовский †1971

Русские солдаты победившей Отчизны не сомневались, что их героизм будет оценен по заслугам. Но страна лежала в руинах — и снова до 47-го ввели продуктовые карточки, перестали выплачивать «орденские» деньги, а после победного Парада в 1945 году следующий парад прошел лишь через 20 лет после Победы, в 1967 году. И жили победители несравнимо хуже побежденных, и эта обида не забывалась. А безчисленные бетонные «скульптуры» солдата с автоматом в местах отдыха трудящихся, покрашенные многослойной «серебрянкой», только усугубляли обиду.

Не могу я спектакли смотреть о войне,

А военные фильмы — тем паче:

Просыпается жалость такая во мне,

Что сижу пред экраном и плачу.

Кто войны не хлебнул, тем вовек не понять

Наших душ, безконечно ранимых, —

В каждом фильме друзей мы хороним опять,

В каждой пьесе теряем любимых.

Юрий Разумовский

Время затягивает любые раны: то, что болело у воевавшего поколения, у сынов перешло в память (потому что не позволяли забыть), а при нынешнем поколении у внуков война и вовсе улеглась в несколько строк школьного учебника.

Нельзя заставить народ жить только прошлым, нельзя лишать народ и будущего. Не зря лауреат Нобелевской премии писатель А.И.Солженицын назвал сбережение народа главной национальной идеей России.

Когда гремят победно марши,

я не ликую и не злюсь.

Я становлюсь невольно старше,

да, старый — старше становлюсь.

С чего ж на празднике уныло

душа задумалась опять?..

Победа бед не отменила.

Вот так и надо понимать.

Вячеслав Кузнецов

27 миллионов погибших — страшная цена Победы. Но если победа не приносит духовного раскрепощения, свободы, если страна и через 60 лет не может подняться на ноги, укрепить экономику, приумножить население, улучшить жизнь простых людей, — победой это можно назвать с большой натяжкой, — с горечью говорю я. Мы не постояли за ценой, но цена эта оказалась для России непомерно высока…

В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Не признающий тостов длинных,

солдат, медалями светясь,

расскажет о пути к Берлину

уже, наверно, в сотый раз.

И вдруг,

       всю душу исповедав,

уронит голову на грудь.

Да! Велика была Победа.

А жизнь убитым не вернуть.

Вячеслав Кузнецов †2004