Владыка
Большое видится на
расстоянии
Капитан I ранга Н.И. Поздняков, член
Санкт-Петербургского философско-богословского общества
2 ноября 1996 года
исполняется год со дня кончины Митрополита
Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева).
«Поминайте наставников
ваших, которые проповедывали вам Слово Божие, и, взирая
на кончину их жизни, подражайте вере их»
(Евр. 13, 7).
Да, большое видится на
расстоянии. А расстояние между нами, живущими, и
ушедшими от нас неумолимо увеличивается. Уже год, как
перестало биться сердце смиренного молитвенника и
архипастыря, духовного нашего отца, искреннего патриота
и выдающегося государственника, ученого богослова и
историка, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского
Иоанна. Он помогал нам, служа Богу, Которому отдал всю
свою жизнь. И мы верим, что его молитвенная помощь нам,
грешным, не прервалась со смертью, равно как и мы не
должны отступать от святого дела помощи нашему дорогому
Владыке. Со стыдом и скорбью вспоминая наше нерадение,
можно горестно воскликнуть: чем же теперь можем мы ему
помочь? Великий святитель Иоанн Златоуст призывал:
«Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо
слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц — нашими о
них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким
образом и им, и нам получить обетованные блага». Сразу
по кончине Митрополита Иоанна и в течение года звучало
немало скорбных слов. Потеря невосполнима. Но осталась
память, живо слово, не прекращается молитва.
В духовном плане бытия
жизнь человека имеет глубочайшее обоснование,
заключающееся в Промысле Божием о каждой новой душе,
таинственно появляющейся в этом мире. Постепенно
возрастая и осознавая себя, человек постигает смысл
своей жизни — сначала в родительской любви и заботе,
затем в привязанностях друзей, и, наконец, осознает себя
частицей величественной и гармоничной картины
мироздания. Это укрепляет в человеке веру во Всеблагого
Творца. И как важно, чтобы на этом пути познания и
самовозрастания с нами рядом были мудрые наставники и
духовники, помогающие бороться с искушениями!
Для меня очень важно и
знаменательно то, что начало моего осознания многих
духовных вопросов происходило под влиянием и в
непосредственной близости Владыки Иоанна. В первый раз я
увидел Владыку в Никольском соборе на всенощной и,
подходя для помазывания елеем, не знаю, отчего (может
быть, растерялся)... забыл поцеловать его руку! Сколько
раз впоследствии эта добрая теплая рука благословляла
меня, — до сих пор благодарно храню эти отеческие
прикосновения. Второй раз встретился я с Митрополитом
Санкт-Петербургским и Ладожским на конференции в
Ленинградском областном институте усовершенствования
учителей. Шел большой и важный разговор о становлении в
России Русской школы. Владыка начал свое выступление
как-то тихо, вроде бы говоря сам с собой, и в зале
прокатился шумок недовольства, да и я, грешный, чуть не
возроптал: ну вот, ничего не слышно, да и голос какой-то
не ораторский, слабый... А дальше произошло чудо: зал на
одном дыхании, как завороженный — если допустимо здесь
такое сравнение — слушал своего архипастыря — и
верующие, и неверующие. Впоследствии я неоднократно
видел, что на публичных выступлениях Владыки Иоанна
подобная ситуация повторялась всегда — я даже замечал
время: за 20–30 секунд утихомиривались все, и уже ничто
не мешало благостно воспринимать этот тихий убедительный
голос и весь облик его, такой дорогой для нас,
неразумных его чад. Не сомневаюсь, что это было нечто
большее, чем ораторское искусство.
Затем жизнь еще более
приблизила меня к Владыке: приходилось встречаться на
заседаниях отделения богословия Петровской академии наук
и искусств, на собраниях Санкт-Петербургского
философско-богословского общества, председателем
которого был Владыка. Встречи происходили и в рабочем
кабинете Митрополита, и в его резиденции на Каменном
острове. Однажды посчастливилось в течение трех недель
общаться с Владыкой, организуя киносъемку
документального фильма о нем. С каким пониманием,
терпением и кротостью, при всей своей занятости, он
исполнял все требования сценаристов, режиссера и
оператора! И наконец, последний случай, глубоко
тронувший меня его вниманием и отеческой заботой: в день
венчания моей дочери Владыка вручил мне для молодых
огромный букет из белых роз!
А время преподносило
одно испытание за другим. И с Санкт-Петербургской
кафедры к людям полетело вдохновенное Богом слово
Митрополита Иоанна. Это была проповедь, вышедшая за
пределы храма. Одной из первых откликнулась «Советская
Россия» — 12 сентября 1992 года появляется статья
Владыки «Быть русским!», а 10 октября — «Тайна
беззакония». Разрушители России получили в них должную
оценку, и в их мутной среде сразу поднялась грязная
волна провокационных обвинений. Ставился даже вопрос —
должен ли иерарх Церкви, кроме молитв, еще и
публиковаться в светской печати? Открывшийся источник
чистой целебной воды стремились завалить камнями.
Владыка Иоанн спокойно отвечал на эти нападки: «Будучи
вне политики, Церковь не может тем не менее пребывать
вне общества, вне жизни, делая вид, что не замечает того
шабаша, который устроили на Руси христоненавистники,
растлители и сатанисты разных мастей».
«Я чувствую
необходимость предупредить людей об опасности, грозящей
нам со стороны тех лиц, сил и учений, которые разрушают
единство народа, Церкви и государства».
В лице Митрополита
Иоанна Церковь давала нелицеприятную нравственную оценку
и политике, и экономике, и идеологии. И волна людской
благодарности и признательности была ответом Владыке. Не
могу забыть одного письма: «Пишет Вам коммунист и
атеист. Никогда бы не подумал, что буду писать письма
вообще, а тем более — иерарху Церкви. Под сильнейшим
впечатлением от Ваших, Владыко, статей, я осознал тот
вред, который несет Русской Православной Церкви и всему
нашему народу католицизм, протестантизм, различные
секты. Они добрались и до нашего лесного поселка. И вот
я — коммунист и атеист — совместно с главой поселковой
администрации — стал работать над объединением в поселке
православных верующих. Теперь регистрируем церковную
общину, будем освящать новое кладбище и даже строить
храм. Вот так, глубокоуважаемый Владыко Иоанн!»
Говоря правду полностью
и до конца, он не боялся и щекотливых, «неудобных»
вопросов, намеренно до сих пор искажаемых и скрываемых.
Мы не устаем учиться у него, с каким мужеством и тактом,
порой даже с улыбкой и доброй усмешкой, он говорил о
врагах России, о русофобии и «творцах катаклизмов», не
забывая при этом особо остановиться с болью и на наших
собственных грехах — старых, нераскаянных, и
многочисленно плодящихся новых. Часто повторял Владыка
горькие слова святого праведного отца Иоанна
Кронштадтского: «Перестали понимать русские люди, что
такое Русь! Она есть подножие Престола Господня. Русский
человек должен понять это и благодарить Бога за то, что
он русский». Понять не только политически, социально,
идеологически — понять молитвенно, к чему и призывал нас
покойный Митрополит: «Кто на протяжении тысячи лет ковал
и пестовал несгибаемый державный дух русского
патриотизма? — Церковь Православная! Кто вдохновлял
отважных и укреплял малодушных, освящая дело защиты
Отечества как личный религиозный долг каждого,
способного носить оружие? Кто научил русского человека
быть верным — без лести, мужественным — без жестокости,
щедрым — без расточительства, стойким — без фанатизма,
сильным — без гордости, милосердным — без тщеславия,
ревностным — без гнева и злобы? — Церковь Православная!»
В статьях и книгах
Владыки Иоанна находим мы глубокое обоснование того, что
Православие исторически неразрывно с русским
национальным самосознанием. Православная вера была
воспринята Русью как своя, принята не случайно, а
органично, и в итоге непротиворечиво — как бы поместив в
канонические рамки все богатство народной души, уже
содержащее в себе, наряду с языческой жестокостью, и
мягкость христианского учения. Так отчего же теперь
столько напастей на нас? — «Мы забыли, что мы НАРОД,
русский православный народ, народ Божий, и многие беды
наши — личные, мелкие — суть лишь следствие одной
великой всенародной беды: безудержного разгула в России
безбожия и сатанизма. А мы все будто чужие друг другу».
В сложном вопросе о
взаимоотношениях различных убеждений, вер и конфессий
опять-таки Владыка Иоанн служит нам ориентиром: «Самим
словом “экуменизм” пользуются достаточно давно, однако
раньше, до революции, скажем, в него вкладывали
совершенно иной смысл. Православие при этом понимании не
уходило сквозь решето пустой говорильни и не
растворялось в «общих» мнениях, а только
свидетельствовало перед инославными чистоту своей жизни:
«Если вы хотите приобщиться этой духовности — вот вам
истоки жизни, к ним припадайте и утоляйте жажду. Но
иного пути не может быть». Главнейшая заповедь Христа
есть заповедь о любви — к Богу и ближнему. Поэтому мы
должны по-христиански, с любовью и благожелательностью
относиться к представителям иных религиозных воззрений.
НО ЛЮБОВЬ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛЕПОЙ, она ни в коем случае не
может покрывать ересь, лжеучение, говорить, что это
темное, когда это светлое, и наоборот».
И вот живой пример.
Чечня обезпокоила многих, и не только кровью, но и
растущим мусульманским противостоянием. Появились
публично высказываемые опасения угрозы, исходящей от
мусульман. Однако вспомним: католиков и лютеран в России
было всегда неизмеримо меньше, чем мусульман, но
Православие с исламом умели уживаться. Какой же реакции
от мусульман мы хотим теперь, если почти полностью
повернулись на Запад и угодливо смотрим в рот
американским интересам? Если Россию наводнили
всевозможные секты из-за океана? Ответы находим
опять-таки у Владыки Иоанна в статье «Торжество
Православия».
Четкое понимание и
ясность внес Владыка Иоанн и по поводу спекуляций на
«любви к врагам», «непротивленчестве» и пацифизме. Враги
врагам рознь. «Живи в мире с врагами, но со своими
врагами, а не с врагами Божиими», — поучает нас св.
Иоанн Златоуст. Московский митрополит Филарет писал:
«Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся
врагами Божиими». И Владыка Иоанн, проникнутый этими
мыслями, не уставал повторять: «Да, главнейшая заповедь
христианства—это заповедь о любви— любви к Богу как
средоточию всяческого добра и блага: милосердия и
долготерпения, красоты, гармонии, справедливости. Но
именно поэтому совершенно естественно, что все, идущее
вразрез с этой заповедью, все, мешающее христианину
исполнять ее, должно быть ему ненавистно. И это —
единственно святая ненависть: ко злу, ко греху, к
страстям человеческим, к сатанинскому беззаконию».
Сейчас многие, в том
числе и в верхах, озабочены якобы отсутствием у нас
конструктивной российской идеологии — той центральной
идеи, на которой сплотились бы все здоровые силы страны.
«Политики терпят неудачу в выработке единой “идеологии
возрождения”, потому что подходят к этому вопросу сугубо
конъюнктурно, — говорил Владыка, — рассматривая такую
идеологию как один из механизмов управления обществом, а
не как результат глубоких, осмысленных, обоснованных и
выстраданных убеждений. Что же касается наличия
идеологической платформы, пригодной для возрождения
России, то она, конечно, есть». Это идеология русской
империи, русской нации и русского религиозного
мессианства, то есть именно то, что в прошлом веке было
известно как «Православие. Самодержавие. Народность». В
противоположность агрессивному европейскому
национализму, на Руси эта идеология всегда носила
охранительный и миротворческий характер,
отечески-покровительственный по отношению к малым
народам. Русский империализм также не был агрессивным,
тем более милитаристским. Державность — это не
государственное самосознание народа, принявшего на себя
церковное послушание «удерживающего» на пути рвущегося в
мир сатанинского зла. «Державность предполагает
государственное воплощение нравственно-религиозного
идеала, построение государства, признающего своей целью
не только земное, плотское преуспеяние граждан, а
создание наилучших условий для спасения души, для
творения добра и пресечения зла». Четыре года прошло,
как были сказаны эти слова, но, к глубокому сожалению,
мало кто к ним прислушался. Так что остаются они
актуальной задачей настоящего и будущего, наряду со
многими другими проблемами, четко сформулированными в
программной работе Владыки «Творение добра и правды».
Кстати, в этой работе есть раздел «Военное
строительство», и я, военный человек, был поражен, когда
позже разработанная официальная доктрина почти слово в
слово повторила основные мысли этого раздела.
Вообще, не устаешь
поражаться мудрости и прозорливости Владыки Иоанна в
вопросах, даже, казалось бы, совсем далеких от религии.
Наверно, это оттого, что в лице почившего Митрополита мы
непосредственно прикоснулись, сами того вполне не
осознавая, к силе молитвы и помощи Божией. Волею Господа
нашего мы были удостоены духовного общения с
замечательным архипастырем, внешне таким простым и
доступным. А сам он в беседах очень часто высоко и
уважительно отзывался о других священниках: «Видимо,
отцу Василию такая сила дана», или «Ну, не все же такие
хорошие, как отец Геннадий!», «А тут надо к отцу Георгию
обратиться».
Очень хорошее название
дали последней книге о Митрополите Иоанне: «Пастырь
добрый», именно таким он навсегда останется в сердцах
наших.
Высокопреосвященнейшему Иоанну, Митрополиту
Санкт-Петербургскому и Ладожскому — ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ! |