ГЛАВНАЯ           ФОТОГАЛЕРЕЯ           ГАЗЕТА"ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб"           ГОСТЕВАЯ КНИГА

 Владыка

Большое видится на расстоянии

Капитан I ранга Н.И. Поздняков, член Санкт-Петербургского философско-богословского общества

2 ноября 1996 года исполняется год со дня кончины Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева).

«Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам Слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7).

Да, большое видится на расстоянии. А расстояние между нами, живущими, и ушедшими от нас неумолимо увеличивается. Уже год, как перестало биться сердце смиренного молитвенника и архипастыря, духовного нашего отца, искреннего патриота и выдающегося государственника, ученого богослова и историка, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. Он помогал нам, служа Богу, Которому отдал всю свою жизнь. И мы верим, что его молитвенная помощь нам, грешным, не прервалась со смертью, равно как и мы не должны отступать от святого дела помощи нашему дорогому Владыке. Со стыдом и скорбью вспоминая наше нерадение, можно горестно воскликнуть: чем же теперь можем мы ему помочь? Великий святитель Иоанн Златоуст призывал: «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц — нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом и им, и нам получить обетованные блага». Сразу по кончине Митрополита Иоанна и в течение года звучало немало скорбных слов. Потеря невосполнима. Но осталась память, живо слово, не прекращается молитва.

В духовном плане бытия жизнь человека имеет глубочайшее обоснование, заключающееся в Промысле Божием о каждой новой душе, таинственно появляющейся в этом мире. Постепенно возрастая и осознавая себя, человек постигает смысл своей жизни — сначала в родительской любви и заботе, затем в привязанностях друзей, и, наконец, осознает себя частицей величественной и гармоничной картины мироздания. Это укрепляет в человеке веру во Всеблагого Творца. И как важно, чтобы на этом пути познания и самовозрастания с нами рядом были мудрые наставники и духовники, помогающие бороться с искушениями!

Для меня очень важно и знаменательно то, что начало моего осознания многих духовных вопросов происходило под влиянием и в непосредственной близости Владыки Иоанна. В первый раз я увидел Владыку в Никольском соборе на всенощной и, подходя для помазывания елеем, не знаю, отчего (может быть, растерялся)... забыл поцеловать его руку! Сколько раз впоследствии эта добрая теплая рука благословляла меня, — до сих пор благодарно храню эти отеческие прикосновения. Второй раз встретился я с Митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским на конференции в Ленинградском областном институте усовершенствования учителей. Шел большой и важный разговор о становлении в России Русской школы. Владыка начал свое выступление как-то тихо, вроде бы говоря сам с собой, и в зале прокатился шумок недовольства, да и я, грешный, чуть не возроптал: ну вот, ничего не слышно, да и голос какой-то не ораторский, слабый... А дальше произошло чудо: зал на одном дыхании, как завороженный — если допустимо здесь такое сравнение — слушал своего архипастыря — и верующие, и неверующие. Впоследствии я неоднократно видел, что на публичных выступлениях Владыки Иоанна подобная ситуация повторялась всегда — я даже замечал время: за 20–30 секунд утихомиривались все, и уже ничто не мешало благостно воспринимать этот тихий убедительный голос и весь облик его, такой дорогой для нас, неразумных его чад. Не сомневаюсь, что это было нечто большее, чем ораторское искусство.

Затем жизнь еще более приблизила меня к Владыке: приходилось встречаться на заседаниях отделения богословия Петровской академии наук и искусств, на собраниях Санкт-Петербургского философско-богословского общества, председателем которого был Владыка. Встречи происходили и в рабочем кабинете Митрополита, и в его резиденции на Каменном острове. Однажды посчастливилось в течение трех недель общаться с Владыкой, организуя киносъемку документального фильма о нем. С каким пониманием, терпением и кротостью, при всей своей занятости, он исполнял все требования сценаристов, режиссера и оператора! И наконец, последний случай, глубоко тронувший меня его вниманием и отеческой заботой: в день венчания моей дочери Владыка вручил мне для молодых огромный букет из белых роз!

А время преподносило одно испытание за другим. И с Санкт-Петербургской кафедры к людям полетело вдохновенное Богом слово Митрополита Иоанна. Это была проповедь, вышедшая за пределы храма. Одной из первых откликнулась «Советская Россия» — 12 сентября 1992 года появляется статья Владыки «Быть русским!», а 10 октября — «Тайна беззакония». Разрушители России получили в них должную оценку, и в их мутной среде сразу поднялась грязная волна провокационных обвинений. Ставился даже вопрос — должен ли иерарх Церкви, кроме молитв, еще и публиковаться в светской печати? Открывшийся источник чистой целебной воды стремились завалить камнями. Владыка Иоанн спокойно отвечал на эти нападки: «Будучи вне политики, Церковь не может тем не менее пребывать вне общества, вне жизни, делая вид, что не замечает того шабаша, который устроили на Руси христоненавистники, растлители и сатанисты разных мастей».

«Я чувствую необходимость предупредить людей об опасности, грозящей нам со стороны тех лиц, сил и учений, которые разрушают единство народа, Церкви и государства».

В лице Митрополита Иоанна Церковь давала нелицеприятную нравственную оценку и политике, и экономике, и идеологии. И волна людской благодарности и признательности была ответом Владыке. Не могу забыть одного письма: «Пишет Вам коммунист и атеист. Никогда бы не подумал, что буду писать письма вообще, а тем более — иерарху Церкви. Под сильнейшим впечатлением от Ваших, Владыко, статей, я осознал тот вред, который несет Русской Православной Церкви и всему нашему народу католицизм, протестантизм, различные секты. Они добрались и до нашего лесного поселка. И вот я — коммунист и атеист — совместно с главой поселковой администрации — стал работать над объединением в поселке православных верующих. Теперь регистрируем церковную общину, будем освящать новое кладбище и даже строить храм. Вот так, глубокоуважаемый Владыко Иоанн!»

Говоря правду полностью и до конца, он не боялся и щекотливых, «неудобных» вопросов, намеренно до сих пор искажаемых и скрываемых. Мы не устаем учиться у него, с каким мужеством и тактом, порой даже с улыбкой и доброй усмешкой, он говорил о врагах России, о русофобии и «творцах катаклизмов», не забывая при этом особо остановиться с болью и на наших собственных грехах — старых, нераскаянных, и многочисленно плодящихся новых. Часто повторял Владыка горькие слова святого праведного отца Иоанна Кронштадтского: «Перестали понимать русские люди, что такое Русь! Она есть подножие Престола Господня. Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский». Понять не только политически, социально, идеологически — понять молитвенно, к чему и призывал нас покойный Митрополит: «Кто на протяжении тысячи лет ковал и пестовал несгибаемый державный дух русского патриотизма? — Церковь Православная! Кто вдохновлял отважных и укреплял малодушных, освящая дело защиты Отечества как личный религиозный долг каждого, способного носить оружие? Кто научил русского человека быть верным — без лести, мужественным — без жестокости, щедрым — без расточительства, стойким — без фанатизма, сильным — без гордости, милосердным — без тщеславия, ревностным — без гнева и злобы? — Церковь Православная!»

В статьях и книгах Владыки Иоанна находим мы глубокое обоснование того, что Православие исторически неразрывно с русским национальным самосознанием. Православная вера была воспринята Русью как своя, принята не случайно, а органично, и в итоге непротиворечиво — как бы поместив в канонические рамки все богатство народной души, уже содержащее в себе, наряду с языческой жестокостью, и мягкость христианского учения. Так отчего же теперь столько напастей на нас? — «Мы забыли, что мы НАРОД, русский православный народ, народ Божий, и многие беды наши — личные, мелкие — суть лишь следствие одной великой всенародной беды: безудержного разгула в России безбожия и сатанизма. А мы все будто чужие друг другу».

В сложном вопросе о взаимоотношениях различных убеждений, вер и конфессий опять-таки Владыка Иоанн служит нам ориентиром: «Самим словом “экуменизм” пользуются достаточно давно, однако раньше, до революции, скажем, в него вкладывали совершенно иной смысл. Православие при этом понимании не уходило сквозь решето пустой говорильни и не растворялось в «общих» мнениях, а только свидетельствовало перед инославными чистоту своей жизни: «Если вы хотите приобщиться этой духовности — вот вам истоки жизни, к ним припадайте и утоляйте жажду. Но иного пути не может быть». Главнейшая заповедь Христа есть заповедь о любви — к Богу и ближнему. Поэтому мы должны по-христиански, с любовью и благожелательностью относиться к представителям иных религиозных воззрений. НО ЛЮБОВЬ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛЕПОЙ, она ни в коем случае не может покрывать ересь, лжеучение, говорить, что это темное, когда это светлое, и наоборот».

И вот живой пример. Чечня обезпокоила многих, и не только кровью, но и растущим мусульманским противостоянием. Появились публично высказываемые опасения угрозы, исходящей от мусульман. Однако вспомним: католиков и лютеран в России было всегда неизмеримо меньше, чем мусульман, но Православие с исламом умели уживаться. Какой же реакции от мусульман мы хотим теперь, если почти полностью повернулись на Запад и угодливо смотрим в рот американским интересам? Если Россию наводнили всевозможные секты из-за океана? Ответы находим опять-таки у Владыки Иоанна в статье «Торжество Православия».

Четкое понимание и ясность внес Владыка Иоанн и по поводу спекуляций на «любви к врагам», «непротивленчестве» и пацифизме. Враги врагам рознь. «Живи в мире с врагами, но со своими врагами, а не с врагами Божиими», — поучает нас св. Иоанн Златоуст. Московский митрополит Филарет писал: «Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими». И Владыка Иоанн, проникнутый этими мыслями, не уставал повторять: «Да, главнейшая заповедь христианства—это заповедь о любви— любви к Богу как средоточию всяческого добра и блага: милосердия и долготерпения, красоты, гармонии, справедливости. Но именно поэтому совершенно естественно, что все, идущее вразрез с этой заповедью, все, мешающее христианину исполнять ее, должно быть ему ненавистно. И это — единственно святая ненависть: ко злу, ко греху, к страстям человеческим, к сатанинскому беззаконию».

Сейчас многие, в том числе и в верхах, озабочены якобы отсутствием у нас конструктивной российской идеологии — той центральной идеи, на которой сплотились бы все здоровые силы страны. «Политики терпят неудачу в выработке единой “идеологии возрождения”, потому что подходят к этому вопросу сугубо конъюнктурно, — говорил Владыка, — рассматривая такую идеологию как один из механизмов управления обществом, а не как результат глубоких, осмысленных, обоснованных и выстраданных убеждений. Что же касается наличия идеологической платформы, пригодной для возрождения России, то она, конечно, есть». Это идеология русской империи, русской нации и русского религиозного мессианства, то есть именно то, что в прошлом веке было известно как «Православие. Самодержавие. Народность». В противоположность агрессивному европейскому национализму, на Руси эта идеология всегда носила охранительный и миротворческий характер, отечески-покровительственный по отношению к малым народам. Русский империализм также не был агрессивным, тем более милитаристским. Державность — это не государственное самосознание народа, принявшего на себя церковное послушание «удерживающего» на пути рвущегося в мир сатанинского зла. «Державность предполагает государственное воплощение нравственно-религиозного идеала, построение государства, признающего своей целью не только земное, плотское преуспеяние граждан, а создание наилучших условий для спасения души, для творения добра и пресечения зла». Четыре года прошло, как были сказаны эти слова, но, к глубокому сожалению, мало кто к ним прислушался. Так что остаются они актуальной задачей настоящего и будущего, наряду со многими другими проблемами, четко сформулированными в программной работе Владыки «Творение добра и правды». Кстати, в этой работе есть раздел «Военное строительство», и я, военный человек, был поражен, когда позже разработанная официальная доктрина почти слово в слово повторила основные мысли этого раздела.

Вообще, не устаешь поражаться мудрости и прозорливости Владыки Иоанна в вопросах, даже, казалось бы, совсем далеких от религии. Наверно, это оттого, что в лице почившего Митрополита мы непосредственно прикоснулись, сами того вполне не осознавая, к силе молитвы и помощи Божией. Волею Господа нашего мы были удостоены духовного общения с замечательным архипастырем, внешне таким простым и доступным. А сам он в беседах очень часто высоко и уважительно отзывался о других священниках: «Видимо, отцу Василию такая сила дана», или «Ну, не все же такие хорошие, как отец Геннадий!», «А тут надо к отцу Георгию обратиться».

Очень хорошее название дали последней книге о Митрополите Иоанне: «Пастырь добрый», именно таким он навсегда останется в сердцах наших.

Высокопреосвященнейшему Иоанну, Митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому — ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!