Святой
Николай Чудотворец
"Согреяние
сущих во мразех"
В 1922 году
мне пришлось проповедовать в одном из храмов за Таганкой,
недалеко от Рогожского кладбища. Говорил о св. Николае
Чудотворце и о том, сколько им совершено чудес и какой
он скоропослушник.
После службы
ко мне подходит хорошо одетый человек лет сорока пяти,
представляется как бывший владелец магазина готовых
костюмов на Петровке П-кий и просит зайти к нему
напиться настоящего кофе, который у него сохранился еще
с довоенного времени, причем объясняет, что моя
проповедь его растрогала и он хочет поделиться со мной
двумя случаями, которые произошли с ним и из коих можно
видеть, как помогает святой Николай Чудотворец.
Я
согласился. П-кий с женой жили недалеко от храма. Они
были бездетными; по обстановке и вещам было видно, что
прежде они имели хорошие средства.
Вот что
рассказал мне гостеприимный хозяин: «Отец мой жил в
небольшом уездном городке Воронежской губернии.
Занимался мелкой торговлей, скупая по деревням пеньку,
лен, кожи и т. п. Жили мы бедно; у отца была большая
семья.
Однажды в
декабре, когда мне исполнилось десять лет, отец решил
взять меня с собой, направляясь в селения, расположенные
верстах в двадцати пяти от города, для скупки товара. У
нас была старая лошадь и очень легкие санки. Стоял
прекрасный зимний день. Солнце уже пригревало, дорога
была хорошая, и мы не заме тили, как отъехали от города
более чем на десять верст. Местность там степная, и нам
не попалось по дороге ни одного селения.
Вдруг ветер
переменился, набежали тучи и пошел дождь. Дорога
почернела. Скоро вся наша одежда намокла, и вода стала
затекать нам под воротники. Также внезапно ветер перешел
на северный, ударил мороз и кругом загудела метель.
Буран в той местности — очень опасная вещь, и мой отец,
обезпокоившись, стал погонять лошадь, которая с трудом
передвигалась по занесенной снегом дороге. Буран
усиливался. Намокшая одежда заледенела, и мы ста ли
страдать от холодного ветра, проникавшего через одежду
до самого тела. Лошадь замедлила свой ход и, наконец,
встала. Внезапно нам стало как-то тепло и приятно, и мы
стали дремать. Наконец я заснул.
Вдруг я
увидел вдали какую-то светящуюся точку, которая быстро
приближалась, увеличиваясь в объеме и постепенно
принимая вид светлого овала, на котором вскоре
обозначилось лицо пожилого человека с короткой бородой и
темными волосами, однако седыми на концах.
Этот человек
грозно посмотрел на меня и сказал: «Вася, разбуди отца».
Я сделал попытку подняться, чтобы исполнить это, но все
мои члены отказывались мне повиноваться, и я не мог
пошевельнуться. Тогда старец громко закричал: «Василий,
тебе говорят! Раз буди же отца, ведь вы замерзаете!» Я
снова сделал попытку при встать и разбудить отца — но
опять безуспешно. И вдруг я заметил, что моя рука лежит
на руке отца. Тогда я изо всех сил нажал на нее ногтями
через рукавицу.
Отец
проснулся, и в этот момент недалеко от нас тявкнула
собака. Тогда он встал, перекрестился и сказал: «Слава
Богу, мы спасены!» Затем он вышел из саней и пошел на
лай, не обращая внимания на буран.
Скоро мы
наткнулись на плетень. Собака залаяла громче. Идя вдоль
плетня, отец пришел к хате однодворца, жившего здесь на
своем земельном участке. Когда тот вышел на стук, отец
объяснил ему, что мы сбились с пути и начали уже
замерзать.
Уже через
пять минут я оказался в жарко натопленной избе, где меня
растерли теплой водкой и положили, закутав в полушубок,
на печь. Подоспел самовар. Мне дали чаю, и я уснул, как
убитый. На другой день мы встали поздно, но совершенно
здоровыми и реши ли вернуться домой.
Я как-то
совершенно забыл о видении, думая, что это был сон, и
никому ничего не рассказал.
Первого
января мать мне говорит: «Ты, Вася, сегодня именинник.
Пойдем к обедне: ты исповедуешься и причастишься Святых
Таин». Когда кончилась служба, мать моя задержалась в
церкви, не находя нигде своей поминальницы. Пока она ее
искала, я стал бродить по храму и вдруг, к своему
изумлению, увидел на правом столбе, поддерживающем
купол, изображение того старца, который мне явился,
когда мы с отцом замерзали во время нашей неудачной
поездки. Меня это так поразило, что я не мог оторвать
глаз от этого изображения, написанного прямо на
оштукатуренной стене.
Между
прочим, художник изобразил то, чего не может быть: у
старца на голове темные волосы, а концы их седые. Таким
привиделся мне старец, когда я замерзал. Старец был
изображен во весь рост на светлом фоне медальона
овальной формы, в крестчатой фелони, — как я его видел.
Мать стала
звать меня домой. Я же, взволнованный, стал делать ей
знаки, чтобы она подошла ко мне. Затем я рассказал ей о
том, что произошло со мной, когда нас застиг в поле
буран.
На мою мать
рассказ произвел сильное впечатление. Она сказала мне:
«Это изображение святого Николая Чудотворца. Он спас
жизнь тебе и отцу». Она немедленно попросила вызвать из
алтаря священника, которому передала мой рассказ и
просила отслужить благодарственный молебен с акафистом
Святителю Николаю.
Святитель
Николай спас мне жизнь через много-много лет, когда я
уже жил в Москве и имел довольно известное в городе
предприятие, иногда удачно конкурируя с Мендлем. Это
было в 1920 году.
Время было
голодное. Приобрести что-либо съестное в деревне можно
было только в обмен на какие-нибудь вещи, ценные
предметы, одежду или обувь. При этом крестьяне все это
ценили очень дешево, а продаваемые припасы — наоборот,
очень дорого.
В январе или
феврале я, взяв с собой для обмена отрезы ситца,
кое-какую одежду и тому подобные предметы, поехал по
железной дороге в Тульскую губернию, в хорошо известную
мне местность, где я знал нескольких зажиточных
крестьян. Выйдя из вагона на одной из станций за Тулой,
я пришел в соседнюю деревню, где жил знакомый мне
крестьянин. Рассказал ему о цели, с которой я при ехал,
и просил одолжить лошадь, чтобы съездить в одно
ближайшее село, где мне в ответ на мой запрос обещали
уступить три мешка картофеля в обмен на мануфактуру и
одежду.
Лошадь мне
дали, и на другой день я поехал в это село. Там я
довольно удачно обменял ситец и пиджачную тройку на
картофель и, отдохнув немного, тронулся в обратный путь.
На середине пути, по которому я следовал, мне нужно было
подниматься в гору. Дорога с двух сторон была обсажена
березами, и мне не было видно, что происходит за
деревьями.
Внезапно
из-за поворота показался громадный обоз, везший со
станции железной дороги какие-то товары. Недавно выпал
обильный снег, и дорога была весьма узкая. Желая
уступить место обозу, я повернул лошадь влево и стал
пробираться ближе к березам, как вдруг, не заметив
косогора, я почувствовал, что сани сперва наклонились, а
потом сорвались вниз, увлекая за собой лошадь.
Я очутился в
овраге, наполненном рыхлым снегом, под перевернувшимися
санями. Лошадь лежала на боку, навалившись на оглоблю.
Все попытки лошади подняться не удавались, так как
рыхлый снег был очень глубок, и она не имела возможности
твердо опереться о почву ногами. По этой же причине и
мне, хотя я с трудом и освободил голову из-под саней, не
удавалось скинуть с себя сани и стать на ноги. Ноги мои,
не находя опоры, безпомощно скользили и увязали в снегу,
сыпучем, как песок.
Пока я так
барахтался, ветер переменился на северный, и мороз начал
заметно усиливаться. Мне стало очень холодно, хотя на
первых порах, когда я еще делал попытки встать на ноги,
от приложенных мною усилий даже вспотел. Лошадь покорно
лежала.
Вдруг я
почувствовал то же, что и двадцать пять лет тому назад,
когда я с покойным отцом едва не замерз. Дрожь у меня
прошла, по телу разливалась приятная теплота, и под шум
раскачиваемых ветром высоких елей меня начинало клонить
ко сну. Я снова принялся делать отчаянные движения,
силясь стать на ноги, но только глубже увязал в снегу.
Тогда я поднял сильный крик. Я кричал так громко, что
голос мой был, наверное, слышен на большом расстоянии.
Вскоре над моею головою, на высоком косогоре, где
проходила дорога, послышался скрип полозьев и раздались
голоса проезжающих людей. Я закричал еще громче.
Скрип
полозьев прекратился, и скоро мне стало слышно, как два
человека с величайшим трудом пробираются ко мне,
переговариваясь друг с другом. Наконец они меня
заметили. Подошли, сочувственно посмотрели, сделали
попытку поднять коня, утоптав снег вокруг саней. Но им
ничего не удалось сделать, и они ушли, крикнув мне: «Нас
едет в розвальнях четыре человека. Все равно мы тебя,
милый человек, взять с собой не можем, а куда вывести
коня, не знаем. Мы нездешние, издалека. Покричи, авось
услышат здешние и пособят тебе. Прощевай!» Затем они
удалились.
Ветер
усилился, пошел снег. Скоро вокруг закрутило, зашумело:
ветер нес целые тучи сухого снега. Я понял, что погибаю.
Тогда я вспомнил, как мне в детстве, когда я был в такой
же беде, помог св. Николай Чудотворец. И, лежа в овраге,
заносимый снегом, я обратился к великому Святителю с
усердной молитвой о спасении.
Помню, —
продолжал свой рассказ П-кий, — что я молился со
слезами, по-детски, складывая как мог свое обращение к
св. Николаю: «Угодничек Божий! Ты спас мне жизнь, когда
я ребенком погибал с отцом, замерзая в степи двадцать
пять лет тому назад. Помилосердствуй и теперь и твоими
святыми молитвами спаси мне жизнь, не дай мне умереть
без покаяния на чужбине. Ты скорый на помощь тем, кто с
верой тебя призывает. Спаси, погибаю!»
Едва я
окончил молитву, как услышал над собой скрип полозьев и
людской говор. Было ясно, что движется большой обоз. Я
за кричал что было силы. Скрип полозьев прекратился.
Обоз остановился, и я увидел нескольких крестьян,
которые, скатившись с косогора, шли ко мне, проваливаясь
чуть ли не по пояс в рыхлый снег. Их было четверо или
пять человек. Они с трудом подняли меня и лошадь и, взяв
ее под уздцы, вывели низом на боковую дорогу, по которой
я поднялся снова на большую дорогу.
Через три
четверти часа я был уже у знакомого, одолжившего мне
лошадь, который, видя, что поднялась сильная вьюга и
сделалось темно, начал уже за меня безпокоиться.
Я горячо
возблагодарил Господа Бога и св. Николая Чудотворца за
вторичное спасение моей жизни, — закончил он рассказ,
прибавив, что с этого времени он стал особенно почитать
этого великого Угодника Божия.
«Вот, —
прибавил П-кий, — говорят, что чудес не бывает, а я
верю, что меня спас Господь по молитвам св. Николая».
Рассказ его
не мог не произвести на меня глубокого впечатления.
Протоиерей Константин Ровинский, из книги «Беседы старого
священника» |